Серебряная дорога

Первый из двух домов встретил его знакомым запахом запустения. Паутина в виде нитей висела от стены до стены, щекотала ему лицо, когда он ходил по комнатам. В спальне он встал на колени и заглянул под узкую койку, там обнаружилась коробка для рыболовных принадлежностей из зеленой пластмассы, наполненная крючками и блеснами. В гостиной он открыл дверцу печки и покопался среди серых прогоревших угольков. От пустой корзины для дров тянулся пестрый половик. На нем он смог различить следы от испачканной глиной обуви. Наклонившись и ковырнув пальцем коричневатую грязь, он констатировал, что она была влажной и еще свежей. Кто-то побывал здесь совсем недавно.

Лелле прижался спиной к печи и, выставив пистолет перед собой, скользнул взглядом по окнам, в которых частично сохранились стекла. Снаружи покачивались ели. Он стоял так, пока не привел в порядок мысли. Сердце уже не билось так отчаянно. Другие люди тоже бывают в этих лесах, заходят в заброшенные усадьбы, чтобы согреться, найти защиту от непогоды или просто обследовать. Ни о чем ином не могла идти речь.

Лелле вышел наружу и направился к озеру, на черной поверхности которого лениво покачивались кувшинки. Подумал, насколько оно глубокое и можно ли обследовать дно. Бросил окурок в воду и пожалел, что пошел тут. Почва была болотистой, уходила под ногами, словно ожидая случая утянуть пришельца за собой. Его атаковало целое полчище комаров, и он закурил новую сигарету, чтобы защититься дымом.

Вторая усадьба была в лучшем состоянии. На стенах местами осталась желтая краска, входная дверь открылась без скрипа. Лелле переступил через порог, и дверь закрылась за ним. Больше ничего не удалось сделать, поскольку он сразу почувствовал, как к затылку прижали ствол.

Он поднял руки вместе со своей «береттой» и стоял, не смея пошевелиться, слыша биение собственного сердца и чужое дыхание рядом.

– Кто ты? – спросил мужской голос почти шепотом у него за спиной.

– Меня зовут Леннарт Густафссон. Пожалуйста, не стреляйте.

Ствол по-прежнему касался затылка, и Лелле почувствовал горечь желчи во рту. «Беретта» выскользнула из руки и упала на пол. Мужчина вытянул вперед ногу и пнул пистолет в сторону, а потом с такой силой прижал дуло ружья к голове Лелле, что тот чуть не упал. Он зажмурился и как наяву увидел перед собой Лину, ее красивые голубые глаза, как она подмигнула ему. Уловил укоризненные нотки в ее голосе. «Что я говорила тебе».

* * *

Они почистили рыбин и, опустошив от внутренностей, повесили на палочках над огнем. Темные хвосты блестели на солнце. Кишки и прочие отходы парни бросили за камень, к восторгу собаки, а окровавленные руки вымыли в озере. Ели без всяких изысков, только слегка поперчив и посолив, и Мея удивилась, насколько вкусной оказалась рыба.

Все трое говорили не особенно много, но охотно таращились на нее. Она смущалась, не понимала, как себя вести, то и дело приглаживала волосы, не зная, куда девать руки.

Каждый раз, когда она встречалась взглядом с Карлом-Юханом, парень улыбался. У него были красивые зубы и ямочки на щеках. Мея толком не могла есть, когда он смотрел на нее, просто в ступор впадала. Он явно верховодил над остальными и говорил больше всех, двое других лишь кивали, фыркали и гордо задирали носы в нужных местах. Ростом он уступал братьям, но явно не силой, и при этом выглядел безобидным, как мальчишка. Упросил ее съесть еще одного окунька и поинтересовался, уж не на стокгольмском ли диалекте она говорит.

– Я жила везде понемногу, – ответила Мея, почувствовав себя светской львицей, – поэтому моя речь – смесь всего на свете.

– Как ты оказалась в Глиммерстреске?

– Моя мама захотела перебраться сюда.

– И почему?

– Она познакомилась с мужчиной в Сети. У него усадьба здесь. А мама всегда мечтала об этом… о простой жизни в лесу, типа того.

Мея почувствовала, как у нее порозовели щеки. Она ненавидела говорить о Силье, но заметила, как у Карла-Юхана восторженно заблестели глаза.

– Она, похоже, умная женщина.

– Ты так считаешь?

– Да, конечно. Все должны искать более простой жизни при мысли о том, каким стал мир.

Он сидел близко, почти вплотную к ней, их плечи и колени время от времени касались. А голос действовал опьяняюще. И он не сводил с нее глаз.

– Вы всегда гуляете по ночам? – спросила она.

– Сейчас лучше всего клюет. – Карл-Юхан кивнул в сторону озера, в блестящей поверхности которого отражалось небо. – А ты… что ты делаешь здесь так поздно?

– Я? Я не могла заснуть.

– После смерти отоспимся, – усмехнулся он. – Ладно, сейчас, по-моему, пора нам окунуться.

Карл-Юхан снял футболку, обнажив крепкое загорелое тело. Как по команде, парни тоже разделись и пошли к воде. Мея осталась сидеть у костра, но Карл-Юхан звал и звал ее своим певучим голосом, пока она не сдалась.

Скинула джинсы и в футболке окунулась в ледяную воду – ей показалось, что у нее от холода сердце выскочит из груди. Потом они обсыхали на валунах, завернувшись в полотенца, – Карл-Юхан отдал Мее свое. Собака не отходила от симпатичного парня, как будто тоже поняла, кто здесь все решает.