Серебряная дудка (СИ)

  Грим инстинктивно вытянул вперед руку. Рука прошла сквозь лошадиный бок. Путешествия были организованы таким образом, что прошлое и будущее не могли соприкасаться. Тем самым исключался временной парадокс. Можно было наблюдать, вмешаться - нет. Капсулa перемещалась по строго заданной пространственно-временной кривой, вычисленной лабораторными компьютерами. Исключения делали только для исследователей, студенты к ним не относились.

  - Ну, приступим! - потер руки Грим и стал оглядываться по сторонам. - Где тут наши походники?

  Впереди, перед небольшим дощатым помостом собралось довольно много народа. Толпа колыхалась и гудела, взбухала и опадала, как перебродившее тесто. Грим растерянно обвел взглядом тощие зады в потертых штанах.

  - Недокормленные они какие-то. И могли бы быть почище, - машинально подумал он. - Впрочем, чего я от них хочу, диких совсем. Недавно с дерева слезли.

  Вдруг стало тихо. На помост взобрался белобрысый мальчишка лет двенадцати в сопровождении двух дюжих молодцов в церковном облачении. Молодцы отступили в сторону, а рядом с ним остался высокий худой и кривоногий человек в серой рубахе. Показалось, за поясом блеснул какой-то серебрянный предмет. Кларнет? Флейта?

  Подумалось: "Мальчишка петь будет?"

  Но мальчишка покашлял и завел высоким звонким голосом, очень складно - будто на паперти медяков просил: "И было мне, Николасу, видение креста в облаках, все в золотом сиянии. И слышен был мнe божественный голос красоты неземной. Иди и стучи в сердца людские. Тебе доверяю я волю свою".

  Мальчишка махнул рукой в сторону собора за спиной: "Таким ли почетом окружен Гроб Господен в Иерусалиме? До каких пор терпеть нам измывательства неверных? Кто сказал, что для борьбы нужны сила и оружие? Для покорения мусульман будет достаточно безгрешности детей и божьего слова в их устах, ибо от уст младенцев исходит сила на врага. Ребята, те кто слышит меня! Собирайтесь в моем лагере у городских конюшен. Вместе мы пойдем к Иерусалиму. Море расступится перед нами, ибо угодны богу наши деяния. Прочь сомнения и колебания. Вперед! Вперед! Вперед!"

  -Вперед! - вторя мальчишке, заголосила толпа. - Божий посланник! Смерть неверным! Дети пойдут в поход, дети!

  -Вот психи-то, - подумал Грим.

  Рядом с Гримом воодушевленно кричала, вскидывая вверх руки, девочка лет двенадцати. Со светлыми, выгоревшими на солнце волосами и большими голубыми глазами.

  - Красивая какая, - решил Грим. - Вырастет, парнями крутить будет.

  Девчонка, расталкивая других любопытных, стала пробираться поближе к помосту.

  День начался - хуже некуда. С утра Марта подскользнулась и упала, возвращаясь от колодца с полными ведрами. Промочила юбку, ссадила коленку, да еще от матери получила за то, что поздно вернулась. Тесто, вон, пора ставить. А ее не дождешься.

  Потом, торопясь передвинуть горячий чугунок с супом, обожгла руку. После, конечно, прокусила пузырь на запястье, смазала смальцом, но все равно болело. И мама, опять же, заметила. Подзатыльник - хрясть. Будто она нарочно.

  Чего взрослые ими, детьми, никогда не довольны. Хотя, когда Марта порвала выходной сюртук сыну соседки Мопсихи, Мартину, мама не дала Марту в обиду, защитила от соседской хворостины. Еще и на Мопсиху так кричала - от городских ворот слышно было. Мол, своего ребенка лупи сколько хочешь, а чужого не трогай.

  - Марта! - прискакал на палке братишка Густав. - Ну Ма-арта же, ты сказку обещала. Про золотого ворона.

  - Вечером, некогда сейчас. Мне еще крупу перебрать надо.

  - Эй, Марта, ты тут на крыльце сидишь, ничего не знаешь, - запыхавшись, затараторил пробегающий мимо щербатый Барри. - На площади выступает сам Николас! Что глаза пялишь? Не слышала? Мальчик Николас, которому было знамение и который собирает детей идти освобождать Гроб Господен.

  - Сам Николас! - охнула Марта и беспомощно оглянулась на маму. Неужто не отпустит? Но мамa уже сама вытирала мокрые от стирки руки. Кто в Кельне не слышал о Николасе, только глухой. Разве могла мамa остаться в стороне?

  А вдруг удастся дотронуться до его одежды? А вдруг достанется что-то из его рук? А вдруг, даже страшно подумать, взглядом одарит?

  - А я? - захныкал маленький Густав, уцепившись за Мартину руку.

  - Ладно, так и быть, - подхватила его на закорки девочка. - Только соплями мне на шею не капай, сброшу.

  Кап-кап.

  Кап-как.

  Как?

  Как оно все случилось? Как было на самом деле?

  Как разобраться? Через восемьсот-то лет. Летят капли времени в черный ледяной бурдюк вечности. И ни струйки, ни ручейка обратно. Сто тридцать детей ушли из города, ведомые чертовой дудкой. А, может, и не сто тридцать. Кто же их считал-то? Одним больше, одним меньше. В бедной семье, где семеро по лавкам сидят, и не поймешь, то ли в речке ребенок утонул, то ли за Крысоловом подался. Взять хотя бы бездомного Уви, неизвестно откуда забредшего в Гамельн прошлой зимой, да так и оставшегося жить на старой мельнице. Кому он нужен и кто на него внимание обратит?

  А может, все было так.