Читаем Серебряная ива полностью

Серебряная ива

Если бы брызги стекла,что когда-то, звеня, разметались,Снова срослись – вот бы чтов них уцелело теперь.

20 августа 1963

* * *

Совсем не тот таинственный художник,Избороздивший Гофмановы сны, —Из той далекой и чужой весныМне чудится смиренный подорожник.Он всюду рос, им город зеленел,Он украшал широкие ступени,И с факелом свободных песнопенийПсихея возвращалась в мой придел.А в глубине четвертого двораПод деревом плясала детвораВ восторге от шарманки одноногой,И била жизнь во все колокола…А бешеная кровь меня к тебе велаСужденной всем, единственной дорогой.

18 января 1941

Ленинград

* * *

От странной лирики, где каждый шаг —секрет,Где пропасти налево и направо,Где под ногой, как лист увядший, слава,По-видимому, мне спасенья нет.

Осень 1944

* * *

Вслед за «Китежанкой» в Фонтанный Дом заявилась без спросу «Поэма без героя». Ахматова всегда говорила, что ее большие поэмы приходили незваными.

Первая версия «Поэмы без героя» (1940–1942) называлась более пространно: «1913 год, или Поэма без героя и Решка». В этом первоначальном варианте, широкому читателю неизвестном, она публикуется в настоящем издании.

* * *

…Я сразу услышала и увидела ее всю – какая она сейчас (кроме войны, разумеется), но понадобилось двадцать лет, чтобы из первого наброска выросла вся поэма.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»

* * *

Определить, когда она начала звучать во мне, невозможно. То ли это случилось, когда я стояла с моим спутником на Невском (после генеральной репетиции «Маскарада» 25 февраля 1917 г.), а конница лавой неслась по мостовой, то ли когда я стояла уже без моего спутника на Литейном мосту, в <<то время>>, когда его неожиданно развели среди бела дня (случай беспрецедентный), чтобы пропустить к Смольному миноносцы для поддержки большевиков (25 октября 1917 г.). Как знать?!

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»

* * *

Когда в июне 1941 г. я прочла М<<арине>> Ц<<ветаевой>> кусок поэмы (первый набросок), она довольно язвительно сказала: «Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об Арлекинах, Коломбинах и Пьеро», очевидно полагая, что поэма – мирискусничная стилизация в духе Бенуа и Сомова, т. е. то, с чем она, может быть, боролась в эмиграции, как с старомодным хламом. Время показало, что это не так.

Анна Ахматова. Из «Записных книжек»