Серебряная клятва

– Дядя, – медленно, но жёстко начал Хельмо.

– Да, мой свет? – С немалым трудом удалось принять участливый ответный тон, не подразумевающий приказа закрыть рот.

– Ты правда отдашь им Эрейскую малую долину? Салару, Гомбрегу, Эйру? Все те наши земли?

«А что ещё? Тебя?» Мысль была острой, но, разумеется, непроизносимой. Вместо неё Хинсдро – после тяжёлого вздоха, скорбного сдвигания бровей и усталого потирания лба – слегка сжал руку на рукаве племянника и ласково, как учитель, наводящий ученика на решение простейшей задачки, задал ответный вопрос:

– Видишь иной способ их привлечь? Острара обширна и щедра, а Эрейская долина почти необитаема ещё со времен кочевничьих набегов, там всё дикое. Нас не убудет от такой подачки. Да и как не пожалеть дикарей, которым негде растить хлеб?

…Правда, никто не отменял вероятность того, что дикари, по крайней мере, большая их часть, полягут в бою: армия Самозванки сильна, с крылатыми тварями – сильнее втрое. А если язычники и доберутся…

– Какие времена – такая расплата, Хельмо. Мужайся.

«…А если язычники и доберутся сюда, то по пути наверняка что-нибудь учинят: разорят город, сожгут деревню, осквернят церковь. Или устроят дебош в столице?»

– Это жертва. Я понимаю. Но сейчас она необходима. Верные союзники заслуживают самых щедрых даров. Ты не согласен?

«…Да. Лучше – беспорядки прямо в столице, тогда будет ещё и железное свидетельство иноземных послов. Дурная слава побежит по континенту, и все неудобные обязательства можно будет считать излишними». От мыслей, взлелеянных давно и неоднократно рассмотренных со всех возможных сторон, Хинсдро даже начинало казаться, что на первое время козёл в огороде не страшен. В конце концов, козёл – это и мощные рога, и не слишком-то большой ум, и пусть хлипкая, но верёвка, на которой козла будут водить мимо чужой капусты… Верёвка в руках Хельмо. Недалёкого, зато верного.

– Да, дядя. Ты прав.

И государь Хинсдро Всеведущий особенно ласково улыбнулся племяннику, прошептал:

– Что бы я без тебя делал? Как буду?..

Что-то дрогнуло в точёном лице Хельмо, и он, гремя оружием и кольчугой, порывисто опустился на колено. Его голос по-детски задрожал.

– Ты очень мудр. Я буду спешить всеми силами. Береги себя и Тси́но. Береги народ.

Он говорил, глядя не в глаза, а в мозаичный лазуритовый пол. Говорил и не видел, что улыбка Хинсдро стала шире. Как… трогательно, пожалуй. Словно в сказаниях.

О да. Он мудр. Достаточно, чтобы удерживать престол целых семь лет. Достаточно, чтобы просидеть дольше и передать корону сыну. Достаточно, чтобы расправиться с мерзкой самозваной царевной и Луноликим королем, далековато потянувшим грязные надушенные лапы. И, вне всякого сомнения, мудрости должно хватить, чтобы не запачкать рук и не подарить язычникам ни куска земли.

– Помни, всё к лучшему. – Хинсдро потрепал племянника по волосам, потом, наклонившись, неохотно поцеловал в высокий, прорезанный парой слишком ранних морщин лоб. – Ведь у меня есть ты. Благословляю.

«Ну а сгинешь – значит, сгинешь. Вслед за…»

Впрочем, поганое имя уже отдавалось сегодня набатом в мыслях. Хинсдро не хотел произносить его даже про себя.

– Спасибо, дядя. – Хельмо поднялся.

– Тебе пора. – Хинсдро плавно отступил к столу и опёрся на него широкими ладонями. – Выйдешь с ратями Первого ополчения по восточной дороге, навстречу Самозванке. На привале – свернёшь, двинешься своим путём. Кто нужно, все предупреждены.

– Хорошо.

– Берегись. В городе, да и в войске тоже смутьяны и соглядатаи лунных уже завелись. Режь, не щадя, если кого-то заподозришь. Иначе прирежут тебя.

Хельмо кивнул, но Хинсдро знал: последний наказ вряд ли выполнят. Хельмо не любил убивать, всё выводил на суд людской, ограничивал телесными наказаниями, да и те еле переносил, крики резали его по живому. Он пока не понял: времена переменились. Какие времена – такая расплата. Именно это была единственная правда.

– Ну, прощай. Даст бог – свидимся.

Хельмо вышел. Хинсдро I снова посмотрел в окно – на пустой двор, на резные терема бояр и старших воевод, на высокие головы Шести Братьев – главных храмов, видных из любой точки города. Купола переливались розоватым перламутром, лазурной синевой, малахитовой зеленью и глубоким антрацитом. На шпилях золотились солнечные знаки. Ас-Ковант – наполовину деревянный, наполовину каменный, древний, великий, никогда не знавший захватнической руки – дремал в рассветных лучах. Радовался тому, что ушла Белая Вдовушка, а пришла на её место Зелёная Сестрица – с набухшими почками, быстрыми ручьями, голосистыми птицами и густой травой. Правда, с одной Сестрицей пришла и другая – златокудрая, синеокая, повенчанная с лунным королевичем и удивительно полюбившаяся многим Лусиль, говорящая, что настоящее её имя – Димира. А с Лусиль – рати конные, пешие и крылатые, с Лусиль – бунты, страшные слухи и толки о делах забытых.