Серебряная мечта

Дэйн мог возвратиться в любую минуту. У Коултера просто не было времени, чтобы подробно изложить свой план. Ои просто взглянул на капитана и сказал:

– Дэйн Вэкворт.

– А кто это такой? – спросил лейтенант Гарлзнд.

– Солдат армии конфедератов, здесь он известен как лейтенант Литлджон.

Капитан негодующе вскочил на ноги:

– Не верю! У Литлджона незапятнанная репутация! Всю эту ложь вы сочинили, чтобы выгородить себя и своих людей! Я велю арестовать вас, Коултер.

– Я могу доказать то, что сказал. Я, правда, не знаю, как Дэйн превратился в Литлджона, но докажу, что он причастен к этой краже. А там уж ваше дело, как вы свяжете это с убийством.

Капитан Холлэнд уже собирался увести Коултера как арестованного, когда лейтенант Гарлэнд обошел стол и наклонился к нему:

– Как вы собираетесь доказать, это?

– Дэйн спрятал деньги под сиденьем в нашем фургоне; я случайно видел. Он полагает, что я не открою его настоящее имя и не выдам его и его роль в убийстве конвоя, чтобы не подвести ребят. Как только деньги будут вне форта, он придет за ними, убьет нас, и никто не сможет свидетельствовать против него.

– Ну и с какой стати я должен поверить в этот бред? Вы намеренно дискредитируете моего офицера. В ваших интересах хитростью заманить его за деньгами, чтобы он сам навлек на себя подозрение. А вы почувствуете себя свободным от обвинения.

– Тогда какой смысл мне вообще было выдавать себя и парней? Я рассказал вам всю правду, рискуя жизнью моих людей. И что бы ни случилось, нас теперь все равно арестуют. Я просто хотел бы защитить мою… жену. И прошу вас сделать это, когда меня уже не будет.

Гарлэнд задумался:

– Он прав, капитан Холлэнд. Он фактически сам отдал себя в наши руки.

– А может, это какой-то хитрый трюк, чтобы свалить вину за убийство на Литлджона? – не сдавался капитан. – Почему мы должны верить признанию мятежника, которому все это только на руку?

– Но ведь не будет вреда, если мы понаблюдаем и за Коултером, и за Литлджоном. Посмотрим, что, из этого выйдет.

– Хорошо, Гарлэнд, но я не позволю, чтобы деньги исчезли еще раз. Они останутся здесь, даже если мне придется спрятать их в шкафу с нижним бельем моей жены. Найдите, чем подменить деньги. Пусть Нили…

– Только, не Нили! – прервал его Коултер. – Ои, кажется, связан с Дэйном. Конечно, его не было во время убийства, но я ему не доверяю.

– Так, кому я еще не должен доверять, капитан Коултер? – завелся капитан.

– Не знаю, сэр. Но чем меньше народу будет знать о нашем плане, тем лучше.

– Тогда вы под арестом в своей комнате до утра. Я поставлю кого-нибудь следить за вами и Куртом, так что и не пытайтесь удрать.

Мрачнее тучи Коултер возвратился в комнату Сабрины. Он не собирался ничего рассказывать ей. Пока Дэйн не знал, что есть свидетель нападения индейцев на обоз, и пока Сабрина помалкивала, она была в безопасности. Коултер жалел, что таким образом как-то обманывает ее, но предпочел не рисковать. Она может вмешаться, и неизвестно, что из этого выйдет.

Она спала все в той же нижней рубашке, которая была на ней, когда он уходил. Волосы тяжелыми волнами разметались по подушке. Дрова в камине прогорели. Он стоял и смотрел на спящую женщину.

Даже сейчас, когда она спала, он ощущал сильнейший жар между ними. Никогда еще желание обладать ею не было таким всепоглощающим. Но… и опасность была, как никогда, сильна, ведь он рисковал жизнью и парней, и женщин этой семьи. Если план сработает – слава Богу, но если нет, то он подвергает неимоверному риску самых дорогих ему людей на свете. Именно так, и сегодня он готов был признать это. Да, он любил Карла, Тайлера и ирландца. Но больше всех он любил Сабрину. Но эта была иная любовь, чем к своей семье, чем к My, пошедшему следом за ним на фронт, сначала как освобожденный раб, затем просто как товарищ. Они были неразлучны, пока другой солдат не позавидовал, что My делит комнату с капитаном, носит его одежду и ест в офицерской палатке. Коултер видел боль в глазах My и понял, что, даже не будучи формально рабом, он навсегда останется объектом издевательств тех, кто не мог понять искренней привязанности между белыми и черными. В ту ночь он дал My деньги и документ об освобождении и отослал его на Запад, где он, если ему суждено умереть, умрет, но свободным человеком.

На следующий день Коултер нашел My повешенным на толстом суку засохшей яблони со связанными руками и ногами. Коултер вынул друга из петли и похоронил, а вместе с ним и все свои чувства. Вместо них появилась злость. Любить больно. Любящий всегда рискует своими же поступками погубить того, кого любит.

И вот он поставил Сабрину в такое же положение.

Господь да поможет ему, он снова позволил себе любить. Любить другого человека.

Сабрина почувствовала его близость задолго до того, как произнесла сонным голосом:

– Нашел деньги?

– Нет, конечно. Я и не надеялся.

– Дэйн?

– Да.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – солгал Коултер. – Он практически готов обвинить меня.

– А почему же ты не…

– Нельзя. Пока ты и сестры не будете в безопасности.

– Нам можно уехать домой?