Серебряная подкова

Закончились летние каникулы. В университете уже бы ло вывешено расписание на 1810/11 учебный год а Лоба чевский все еще гостил у матери в Макарьеве: за мизерное вознаграждение готовил он дома для поступления в гим пазию троих барчуков. И хотя новый год был для него выпускным, в Казань пришлось возвратиться лишь в первых числах сентября - с опозданием на две недели Был воскресный день. В пансионе уже никого из това рищеи не оказалось, после обеда все разбрелись кто купа Николай тоже пошел бродить по улицам:, "А там видно Рудот..."

Задумавшись, и не заметил он, как прошел Театраль ную площадь, попал на Грузинскую улицу, застроенную красивыми особняками, затем глухим переулком вышел к своему любимому садику на северной окраине города Уго лок этот всегда притягивал его к себе какой-то необъяснимой, властной силой.

Разгоряченный быстрой ходьбой, Николай снял треуголку и вошел в раскрытую калитку.

Сад располагался на высоком обрывистом берегу Ка занки. Впереди за речкой расстилалась без конца и края луговая долина, покрытая небольшими озерками перелес ками, заросшая вдоль берега кустами тальника Левее вид нелись вдали синеющие вершины Услонских гор и просто ры сверкающей Волги. На этом берегу поблизости возвышался Федоровский бугор, по склонам которого плотно ютились одноэтажные деревянные домики. А на правой стороне утопала в зелени Поддужная - дачный поселок где имели загородный летний дом и Яковкины Весной в половодье, когда речка разливалась версты на три в ши рину, все пространство луговой стороны представлялось морем, по которому разбросано было множество зеленых островков и отдельных высоких деревьев, растущих прямо из воды.

По единственной аллее сада Николай прошел в дальний угол, на заветную скамейку. Тут они часто сидели с Анной.

Это их излюбленное место. Может, она и сегодня сюда заглянет? Обменяться бы новостями, условиться о следующей встрече. Так мало! И так много!

Николай сел на скамейку и тут же оглянулся, потревоженный легким шорохом в кустах акации. Да, к нему приближалась Анна. В легком розовом платье, в шляпе с широкими полями, из-под которой выбивались черные кудри, она была красивой и в то же время чем-то взволнованной.

- Вы? - поднялся Николай.

Оглянувшись, Анна подошла к нему ближе.

- Кажется, действительно я, - улыбнулась она, задыхаясь. - Чувствовала, что вы уже здесь. И так спешила...

Сегодня у нас на даче вечер. Приходите... Хорошо?.. Извините, я тороплюсь. Меня, должно быть, ищут.

Анна спустилась по крутому откосу вниз, и тропинка увела ее в заросли дачного сада.

Николай хорошо знал эту загородную дачу Яковкиных.

Три новых деревянных дома, широкий двор с конюшней и постройками, сад, простиравшийся до самой Казанки, густой, огороженный, крепким забором. Из этого сада частенько удавалось Анне проскользнуть и в другой сад, на горе, чтобы встретиться там с Николаем.

На даче всегда было много народу: подруги дочерей, студенты, гимназисты, молодые офицеры. Пили чай прямо в саду, под яблонями, а в ненастную погоду - на террасе.

По вечерам устраивали танцы.

Николаю здесь удавалось поговорить с Анной гораздо больше, чем там, при коротких свиданиях в саду под обрывом. Его часто удивляли неожиданно зрелые суждения, которые она высказывала ему о жизни, о прочитанных книгах. А читала, видать, она много и более серьезно, чем это было в обычаях девушек того времени.

Едва дождавшись часа, когда можно было явиться на вечер, Лобачевский поспешил в Поддужную. У калитки сада заметил он Владимира Панаева. Тот был в изящном сюртуке, совсем не казанского покроя, в белом жилете и в шелковых чулках. Однако Николая поразило несоответствие такого наряда с нахмуренным лицом Панаева.

- Что случилось? - обеспокоенно спросил он. - Тыне болен?

- Пока что нет, - уныло сказал Панаев. - Дело хуже, друг. Как бы нас не обыграли.

- Не понимаю.

- Поймешь, когда поздно будет... Илья Федорович надумал дочерям подыскать партии повыгоднее. В Казань приехал барон Врангель. Яковкин уже предложил ему быть экстраординарным профессором правоведения. Чем не жених? Профессор! Да еще и с такой рыцарской фамилией...

Панаев улыбнулся, но глаза его были печальными.

- Сегодняшний вечер - в честь рыцаря. И две дочки на выданье... Соображаешь? - спросил он.

В это время с террасы послышался голос Яковкина:

- Молодые люди, просим, входите!

На террасе уже собралось человек пятнадцать. Все они были друг с другом хорошо знакомы, но сегодня беседа у них, видимо, не клеилась. Многие с нетерпением поглядывали на садовую калитку. Николай понял: толки насчет нового жениха стали уже известными всем гостям. И поэтому все молчали.

Зато звучнее раздавался уверенный голос нового магистра исторических наук Петра Кондырева. Тот охотно и пространно толковал скучающим барышням, что "любомудрие - мать всех наук и научные истины целиком исходят из нашего мышления, ибо ум - самое изначальное...".

Барышни слушали, переглядываясь, и наконец не выдержали.

- Нам папенька новых золотых рыбок достал! - воскликнула Параша. Пойдемте, я покажу.