Серебряная пряжа

И так-то своими словами раскипятил Влас полицейских, что решили они не емши, не пивши сидеть в избе, но непременно споймать власова дружка. Уж ситчиком розовым заря занялась, Влас на фабрику собираться начал. Слышит: в сенцах что-то грохнуло, решето по полу покатилось.

— Готовьтесь, идет! — шепнул Влас с печи, — только хватайте сразу, меньше греха будет.

Ну, полицейски револьверы на дверь наставили, кричат:

— Бросай оружье. Не то стрелять будем.

А сами дверь в сенцы не открывают.

Бродяжка видно испугался окрика, замер за дверью, ни гу-гу. Один полицейский как бацнет в дверь. Ну, думает, смазал. Слышат шум на чердаке.

— Все дело испортили, — говорит Влас, — не надо было остраски давать. Теперь без кровопролитья не обойдется. Добровольно он с чердака не спустится.

Из избы околоточный тем, что под окнами, приказывает конный наряд просить: преступник вооруженное сопротивление оказывает, на чердаке засел, конечно револьверт при себе имеет, а то и два, сдаваться не думает, будет отстреливаться.

Ну, и пригнали конные, весь дом окружили.

— Пропал Андрюшка мой, — пожаловался Влас.

Чуть-чуть приоткрыл дверь околоточный, стоит за косяком и кричит в притвор:

— Сдавайсь, клади оружие, все равно не уйдешь от нас, не упрямствуй. Али дом спалим вместе с тобой.

Влас струхнул, боится: спалят дом, тогда и места на покой старым костям негде обрести.

— Зачем дом палить… Я лучше честью уговорю его сойти. Дом не палите.

Открыл дверь настежь. Царевы радетели оружье наготове держат.

— Выходи, Андрюшка, по доброй воле, лучше дело будет, — кличет он сгоряча.

Никто не выходит. Тогда дед ушел за перегородку, гремит горшками, сам приговаривает.

— Выходи, Андрюшка, — молочка дам.

Опять что-то грохнуло, и вкатился в избу Андрюшка — серый кот…

У ищеек глаза на лоб вылезли. Набросились они на деда с угрозами да с бранью. А Влас им свое:

— Я тут не причем. Говорил, что Андрюшка явится, вот и явился. Проверяйте, паспортный он али беспаспортный.

Так и убрались полицейски несолоно хлебавши. Ермошке в участке по морде попало: следи лучше, неверные адреса не указывай. Ну, зато Арсентий утречком преспокойно встал, он у Прона, слесаря с куваевской фабрики, ночевал, чайку попил и за свое дело.

Ермошка с битым-то носом еще злее стал охотиться за Арсентием, для помощи себе подручного взял. И вот вечером опять зацепил. Курточка Арсентия выдала: была она у него заметная, с медными пуговками.

Вьются шпики около ворот проновых.

Вошел Арсентий. Докладывает Прону: дело не ело — вчера одна, а ноне две вороны прилетели ко двору.

А Ермошка у ворот на слежку сподручного оставил, а сам в участок.

Прон взял ведро, по воду пошел, а сам краем глаза смотрит. И видит: какой-то горбатенький хрыч под окнами прогуливается.

— Да, — говорит Прон, — попали мы с тобой, Арсентий, в ловушку.

Стали они думать, как быть. Скоро Прон опять вышел. А под окнами Ермошка появился: полицию привел. Он знал проново пальто. Прон сторонкой к Ямам. Ищейки за ним не пошли: им в Арсентье интерес. В избе Арсентию видно опасно показалось сидеть, отправился он в другую сторону. Ермошка с подручным да с полицией за ним следом стелет. Арсентий идет так спокойненько, будто не его дело. Один раз только и обернулся, пуговки на куртке звездами блеснули. Ермошка так рассчитал, что к себе на тайную квартиру Арсентий путь держал. Ну, — думает, — там поди-ка разные запретные книжки спрятаны.

Колесил, колесил Арсентий по городу, потом в белый домик к попу направился. Полиция — за ним. Вошел к попу, говорит:

— Пришел к вам панихиду заказать по родителям.

А полицейские вваливаются и цоп за куртку.

— Вот ты к кому ходишь?

И поволокли Арсентия по лестнице прямо в арестантскую карету. Привезли в участок, глядят: стоит перед ними Прон в куртке с медными пуговками.

— В чем провинился, узнать дозвольте? — спрашивает Прон.

А в участке не знают что сказать.

— Где куртку взял с такими пуговицами?

— На Кокуе купил, за рубль семь гривен, — объясняет Прон.

Помотали, помотали Прона, и все ж отпустить пришлось: улик нет, одни ермошкины доносы. Ермошка опять в дураках остался.

Однако узнала эта ищейка, что сходка в воскресенье в лесу назначена. Присоединился Ермошка к ткачам, а полиции дал знак: идите по моему следу. Рассчитал так, что на сходке всех чохом забарабать можно будет — и Арсентия и его друзей.

В это лето грибов уродилось видимо-невидимо. Ну, а коли так, — утречком в воскресенье с корзинками и кошолками пошли ткачи в лес. На дорогах полиция, только придраться не к чему, такого указа не было, чтобы народ за грибами не пускать. А грибников этих великое множество. Партийками небольшими подвигаются по-двое, да по-трое.

Опосля всех Ермошка появился и тоже с корзиночкой. Оглянулся, никого не увидел на дороге. Ну, думает, значит все прошли. За последней партией отправился и на виду ее держит. Вынул из корзинки шпулю с початком, привязал на ветку миткалевую ленточку и потянул по кустам за собой нитку, — след для полиции указывает. Хитро задумал, всех провалить собрался.