Серебряная Птичка

Но обвинять другую сторону, то есть Кандрию? Глупость. Кандрии надлежит всячески поддерживать лорда Сайгура!

То, что леди Гайда относится к Сайгуру Кану несколько… гм, своеобразно – Юна заметила. Но очевидно ведь, что некоторые женщины могут недолюбливать этого мужчину – те, которым он не улыбался. Или вовсе отверг. И это его право.

Но чтобы принцесса?..

Это всё равно что пойти против короля. Нет, Гайда не посмела бы.

Юна усмехнулась и переместила на левую руку ещё один браслет, тонкий, с рубиновой подвеской. Да, с этим тоже надо разобраться, а то какое-то нехорошее предчувствие.

Свадьба, завтра? Невозможно. Во всяком случае, никаких распоряжений об этом Юна отдавать не собиралась.

Она допила чай и позвонила в серебряный колокольчик, вызывая служанку. Заглянул секретарь, Таюр. Не служанка, но сойдёт.

– Пусть уберут, – велела Юна. – И вот что, ты мне понадобишься вечером. Иначе не усну, пожалуй.

Таюр довольно улыбнулся и низко поклонился. Он дорожил благоволением хозяйки.

– Я весь к услугам моей тани, – он поклонился ещё раз. – Тан Фунир просит вас его принять для разговора. Вы изволите?

Ну вот, хлопоты начинаются. И почему она догадывается, о чем пойдёт речь?

– Зови, что ж, – кивнула она. – Сам тоже останься.

Фунир зашел, кивнул Юне и широко улыбнулся:

– Здравствуй, душа моя! Вижу, с кандрийскими недоумками ты не скучаешь?

Она встала, наклонила голову в приветствии.

– Тан Фунир. Приветствую вас в Дьямоне. Надеюсь, ваши родные здоровы и благополучны?

Всё по этикету. Правильно, при встрече у ворот они даже не поздоровались.

– Тани Юна, – он подчёркнуто-старательно повторил её жест, продолжая улыбаться. – В моём доме все хорошо, чего желаю и Дьямону. И рад нашей встрече. Как обычно.

Этого человека Юна знала много лет – почти с детства, когда-то даже считалась его невестой. Бывают люди, которые не вызывают расположения, только неприязнь. Вот, Фунир как раз такой. Нет, тут Юна не стала бы утверждать за других. Это ей Фунир, второй сын богатого тана, не нравился с первого дня их знакомства – хотя, держись он на расстоянии, она ничего против него не имела бы. Этот парень с волосами цвета тёмной меди и чуть раскосыми серыми глазами – от родни из Загорья, – был даже привлекателен внешне, весьма ловок и отлично сложен. Его семья гордилась своими лошадьми, за которых покупатели платили золотом. И скоро Юне сказали, что она – его невеста! Никто не слушал, чего там не желает сама девчонка. То, что тан Суреш Эмай вмешался – её удача…

Фунир развернул кисть тыльной стороной, продемонстрировав крупный отполированный рубин, внутри которого плавала шестилучевая звезда. Этот перстень Юна узнала сразу. «Княжеский глаз», таких есть три почти одинаковых. Вместе с драгоценностью князь вручил Фуниру право говорить от его имени!

– Выгони своего пёсика, – тот махнул в сторону секретаря, который уже занял своё место за столиком. – Надо поговорить.

И Юна нехотя сделала знак Таюру – выйти за дверь, но быть поблизости.

– Незачем нам беседовать стоя, тан, – она показала Фуниру на диван с подушками, сама присела на тот же высокий стул. – И я в нетерпении жду, что приказал передать князь.

Он усмехнулся, бросив взгляд на мягкий диван.

– Неплохое ложе, если больше некуда лечь. Но у нас с тобой будет что-то получше. Побольше так точно. А пока мой зад не нуждается в таких изысках.

– Стоит ли говорить, что ты позволяешь себе лишнее, Фунир? – кажется, Юна смогла остаться невозмутимой. – Мне всё равно, сидишь ты или стоишь. Просто скажи, чего желает князь.

– Это просто, тани…

Он вдруг подошёл, легко, как танцуя, и навис над ней, опираясь одной рукой о кресло тана Суреша, другой – о высокую спинку стула Юны, и был теперь отвратительно близко.

– Я ни за что не коснусь тебя, моя прекрасная. Не желаю хоть на время угодить в твой капкан. Дотронься до меня сама? Я не шевельнусь, обещаю.

Да, у её пояса было такое свойство, защищать от прикосновений мужчин, позволяя ей самой прикасаться сколько угодно – до первого порыва мужчины ответить на прикосновение. Ещё недавно Фунир этого не знал. Теперь, выходит, разобрался.

– Отойди от меня и давай говорить о деле, – сказала она, пытаясь отодвинуться как можно больше. – Помни о чести, тан Фунир! Я ведь пожалуюсь князю…

– Значит, никогда? – он смотрел так, словно знал о ней что-то важное. – Поцелуй меня, тани Юна. Сама. Со страстью. Поцелуй, и я не стану интересоваться, куда ты задевала свою дочь. А пока мне не нравится, как на тебя смотрит кандрийский ублюдок! Он наглец и заслуживает порки.

– Придётся написать князю. Я узнаю, наконец, какое у тебя ко мне дело?

Охотнее она влепила бы ему кулаком в лицо. Но куда денешь воспитание! Ударить мужчину можно, только защищая себя, свою честь и детей. А он угрожает лишь словами, не может дотронуться – она в безопасности.

– Как у тебя блестят глаза и как ты хороша сейчас! Сводишь с ума! Пришлёшь мне наложницу вечером? А мечтать буду о тебе…

У Юны уже вертелось на языке пожелание кое-чего вместо наложницы вечером…

Как вдруг она услышала:

– Ты не доживёшь до вечера, кусок конского помёта! Я убью тебя раньше!