Серебряная пуля

Логан ничего не сказал Пересу. Зная, что его друг подозревает у него своего рода маниакальность в отношении института рака, Логан предпочел и не думать, как тот отнесется к его внезапному решению — отправиться в Вашингтон.

Взяв машину на стоянке на Одиннадцатой авеню, где он парковал ее, Логан спускался в Линкольн-туннель, когда всходило солнце. Летя на скорости 75 миль в час большую часть пути, он остановился только раз, чтобы заправиться, и поэтому доехал до пригорода Вашингтона меньше чем за четыре с половиной часа. Он поставил машину перед зданием Федеральной комиссии связи как раз в начале одиннадцатого.

Но слишком поздно. Тротуары, еще несколько минут назад забитые правительственными чиновниками, уже успевшими спрятаться в свои похожие на коробки невзрачные административные здания, были почти пустынными.

Логан завернул за угол и направился прямо к Пенсильвания-авеню, в Национальный архив. Ему нужен был том, где записаны все прибывшие из Европы в Нью-Йорк в 1890–1940 годах. За день до этого в библиотеке Нью-Йорка он с удивлением узнал, что это можно найти только здесь.

— Вас интересует что-то конкретное? — спросил молодой человек, протягивая ему толстый том.

— В общем-то, одно имя. Но я не знаю ни дату, ни точный год.

Молодой человек напряженно улыбнулся.

— Тогда, надеюсь, вы располагаете временем.

Поскольку в томе были данные только о прибытии и отправлении, а списки индивидуальных пассажиров можно было посмотреть на микрофильме, Логану оставалось надеяться на удачу. Евреи-беженцы уезжали из Германии через Гамбург, главный порт страны. Возможно, также, они покинули страну между январем 1933 года, когда Гитлер сделался немецким канцлером, и концом 1938-го. И, хотя несколько компаний обеспечивали связь между севером Германии и Нью-Йорком, Логан решил сосредоточиться на наиболее известной линии — Гамбург-Америка.

На ней одновременно работали три парохода — «Потсдам», «Бремен» и «Любек». И каждый из них за год раз пятнадцать ходил туда и обратно. Том почти рассыпался. Но еще хуже вышло с микрофильмом — на каждой странице помешался список из полутора тысяч имен, и не по алфавиту. Утомительно читать колонки фамилий час за часом. Отдельные личности, целые семьи — тысячи, десятки тысяч почти не отличимых друг от друга имен.

Он начал с «Бремена». Заметив, что несколько раз отвлекся — глаза смотрели, а ум не включался, — он заставлял себя начать список сначала. Он не мог позволить себе пропустить хотя бы одно имя.

Фальцхайм.

Просидев все утро, Логан ничего не нашел. Самое близкое имя к искомому, он его аккуратно выписал, было Пфальцштайн, Эрнст.

К середине дня Логан уже перешел к «Потсдаму». И добрался до августа 1934 года, когда сделал вторую пометку, имя Форсшайм показалось ему похожим, Леопольд. А сразу за ним — Форсшайм Хильда и Форсшайм Грета. Целый клан Форсшаймов, как он понял.

Через час с дурной от усталости головой Дэн позвонил в лабораторию.

— Ты в Вашингтоне? — воскликнул Перес. — Какого черта?

— Слушай, сделай одолжение. У тебя под рукой телефонная книга?

— Старик, Боже мой, и ты ради этого туда поперся?

— Я просто хочу проверить на тебе пару имен. Найди букву П. Пфальцштайн.

— Что?

Он продиктовал по буквам.

До Логана донеслось шуршание страниц.

— Ничего. Знаешь, надо было тебя запереть.

— А как насчет Форсшайм? На Ф?

Тот вздохнул.

— Есть одно.

— И где?

— Да тут, по-соседству. Вашингтон-Хейтс, 802, Запад, 190-я улица.

Логан записал.

— Хорошо, спасибо.

— Будешь искать?

— Думаю, да. Я позвоню, когда вернусь домой.

Была уже половина пятого. Логан вышел из здания и взял такси. Он не мог упустить шанс снова встретиться с ней.

Водитель подвез его к станции метро Фогги Боттом, на 23-й улице, и завернул за ближайший угол. С этого места ему было хорошо видно всех, шедших к станции из здания, где работала Эми.

Он ждал минут десять, как вдруг увидел ее. Она шла быстро и, как он и надеялся, была одна. Он медленно двинулся ей навстречу.

— Эми, — окликнул он ее, притворившись, что наткнулся на нее случайно.

Она испуганно улыбнулась.

— Привет. — Потом узнала, и, к его удивлению, ее улыбка стала искренней. — Я чувствовала, что ты появишься.

Взяв его под руку, она быстро пошла за угол.

— Куда мы?

— Я пытаюсь сообразить, где бы нам поговорить.

— А мне казалось, ты не хотела.

— Ты меня застал в плохом состоянии и дома. — Она оглянулась через плечо.

— Ты думаешь, за тобой следят?

— Не знаю. Может, нам надо просто подальше отойти. — Она неловко рассмеялась. — Я не очень-то большой специалист в этом деле.

— Эми, а что случилось с Джоном?

Она промолчала и ускорила шаг, повернув налево на 82-ю улицу, а потом, выйдя на 22-ю улицу, быстро оглянулась.

— А что тебе Атлас сказал?

— Что его нашли в кабинете и что он принял таблетки.

— То же самое и мне.

— И ты веришь?

— Пожалуй, нет. — Глубокая боль стояла в ее глазах. — Дэн, ты же знал Джонни. Разве он способен на самоубийство?

— Это меня и потрясло. — Черт побери, он мало знал людей, которые так удивительно спокойны, не мучаются сомнениями или угрызениями совести, даже когда следовало бы.