Серебряная роза

— Я всегда ценила твои подарки, Рэнальф. Их самое замечательное и ценное свойство — редкость.

Почувствовав, как напрягся ее муж, Ариэль тут же склонилась над тарелкой.

— Думаю, вы хотите сказать, что я не должна была реагировать на его слова, — прошептала она. — Но вы не знаете всего.

— В самом деле? — Саймон снова повернулся к жене, внимательно глядя ей в лицо. — Если есть нечто, что я должен знать, пожалуйста, просветите меня.

Ариэль почувствовала, что предательская краска снова заливает ей щеки.

— Вам следует понять, сэр, что мои братья никак не могут смириться с этим браком.

Он кивнул.

— Да, это я понял. На Рэнальфа было оказано некоторое давление.

— Как я догадываюсь, королевой?

— Ее величество сказала свое слово, — ответил он, намеренно не вдаваясь в подробности.

— И такое же давление было оказано на вас?

Граф Хоуксмур покачал головой, и слабая улыбка смягчила угрюмое выражение его лица.

— Нет, Ариэль. Давления на меня не оказывали. Сказать по правде, идея со свадьбой принадлежит именно мне.

— Но для чего? — Безотчетно она положила ладонь на его руку. Браслет ярко сверкнул на темно-коричневом бархате.

— Я хотел таким путем установить мир между нашими двумя семьями. — Саймон покачал головой, усмешка его стала саркастической. — Наивная мысль, достойная последнего деревенского идиота.

Рука Ариэль соскользнула с рукава мужа. Она снова взяла вилку и принялась за лежащую на тарелке рыбу.

— Не представляю, как может воцариться мир между Хоуксмурами и Равенспирами, если их разделяет море крови и предательства.

Саймон взял в руки бокал и стал задумчиво крутить его в пальцах, рассматривая на свет темно-красное вино.

— Не только, есть и любовь. Ваша мать и мой отец были любовниками. И отдали жизнь за эту любовь.

— Но это была порочная любовь. Ваш отец соблазнил…

— Довольно! — резко оборвал граф ее горячие слова. — Ведь между нами этого нет, Ариэль.

Он залпом выпил свой кубок и обратился с каким-то вопросом к одному из своих друзей, сидевших напротив.

Ариэль тоже поднесла к губам свой бокал. Потом разломила кусок хлеба и принялась задумчиво катать шарики из мякиша, почти не обращая внимания на разговоры вокруг себя. Если ее мать не была невинной жертвой, соблазненной, изнасилованной и обесчещенной негодяем, то оставалось единственное объяснение — ее мать со всей силой страсти бросилась в объятия Хоуксмура. Вряд ли такая версия устроила бы ее братьев, и, уж во всяком случае, она совершенно не устроила бы ее отца. Ведь именно он убил Хоуксмура за бесчестье своей жены, а смерть Маргарет была лишь трагической случайностью. По крайней мере именно это он всегда повторял.

Но было ли это правдой? Что, если эти мужчина и женщина просто отбросили в сторону древнюю вражду между их семьями и предались запретной страсти?

Такая возможность никогда раньше не приходила Ариэль в голову. В свое время она просто приняла на веру семейную версию того давнего события, как Священное Писание. В глубокой задумчивости Ариэль щелчком послала хлебный шарик, скатанный ею, в пространство. Он приземлился точно в центре большого блюда с олениной, которое стояло перед ее мужем.

Саймон удивленно взглянул на появившийся в его тарелке посторонний предмет, а потом обратил вопросительный взор на свою жену.

— Прошу прощения, сэр. Я сделала это совершенно машинально.

На лице его было написано такое удивление, что Ариэль едва сдержала рвущийся из груди смех. Вытянув руку с вилкой, она выловила из его тарелки хлебный шарик.

— Играть с едой непозволительно даже детям, — строго произнес ее муж, но смешинки в его глазах странно не вязались с этой суровостью.

Что-то совершенно неотразимое было в атмосфере озорства, которая создавалась вокруг Ариэль. Он уже однажды видел ее в таком шаловливом настроении и заметил, что в такие моменты, отбросив свою постоянную серьезность, которая делала Ариэль старше своих лет, его жена сразу становилась как-то моложе, а из взгляда пропадала всегдашняя настороженность.

— Он как будто выскользнул у меня из пальцев, — с шутовской обстоятельностью объяснила Ариэль. — Словно камень из рогатки.

Саймон только усмехнулся:

— Так вам случалось охотиться и с рогаткой?

Ариэль сделала вид, что раздумывает над его вопросом.

— Мне больше нравится охотиться с соколом или с луком и стрелами, — сказала она наконец.

— Но на сегодняшней охоте вы показали себя опытным стрелком.

Она пожала плечами.

— У меня хороший глазомер, с каким бы оружием я ни охотилась.

Саймон откинулся на спинку кресла, поудобнее вытянув больную ногу. Да, ему досталась совершенно необыкновенная жена.

— Как я понимаю, вы уже довольно долго управляете хозяйством своих братьев.

— С пятнадцати лет, — засмеялась она, но смех этот прозвучал не слишком весело. — До смерти моего отца — мне тогда было одиннадцать — всем заправляла его любовница, хотя и спустя рукава.

— Понятно. Значит, любовница вашего отца жила здесь?

— Да, вполне открыто, около пяти лет. И из-за этого имя Равенспир не стало популярнее в округе.

Ариэль снова нервно принялась катать шарики из хлебного мякиша.