Серебряная рука

– Нет, я больше не позволю тебе подливать масло. Выпей-ка этот отвар и хорошенько выспись.

Хасан возмущается. Он не желает, чтобы старик все время приставал к нему со своими заботами, пусть сам пьет свой отвар.

– Ну, если ты приказываешь… Это вкусно. – Осман послушно делает большой глоток. – Замечательное питье!

Потом слуга молча наклоняется и снимает с Хасана туфли.

– А теперь – в постель. Можешь и без отвара.

Но судьба распорядилась так, что спать Хасану этой ночью уже не пришлось: в комнату ворвалась запыхавшаяся женщина и закричала, что Аллах наслал на всех великое несчастье. У входа в порт стоит корабль Аруджа, один, без остального флота, и просит о помощи, хотя море спокойное и небо ясное.

Женщина, а это одна из фавориток Аруджа, уверена, что с бейлербеем случилось несчастье. Перед отплытием предсказания астрологов были какие-то неопределенные, в них даже таилась угроза, да и ей самой приснился нехороший сон, но Баба не поверил в него, ведь он вообще не верит ничему, что противоречит его планам.

Пока Осман Якуб пытается как-то успокоить женщину, а Хасан снова обувается, в дверь заглядывает начальник дворцовой стражи и, увы, подтверждает дурную весть. Судно Арудж-Бабы стоит недалеко от причала, и оттуда кричат, что бейлербей ранен. Притом, кажется, тяжело. Он потерял правую руку. Фаворитка, бросившись на грудь Осману, разражается судорожными рыданиями, а старик потрясен не меньше, чем она. Хасан выбегает из комнаты.

В дворцовых переходах, на лестницах, в конюшнях все ждут его приказаний, а он ведь не облечен полномочиями правителя: когда Аруджа и Хайраддина нет в городе, правление переходит в руки Совета, но в данной чрезвычайной ситуации решения нужно принимать немедленно, собирать Совет нет времени, а что делать – никто не знает. Понятно, что вся надежда сейчас на возможного наследника.

3

Когда Хасан во главе отряда конников врывается в порт, галиот Аруджа уже стоит у причала.

Ночь безлунная, и в свете смоляных факелов виден лишь борт корабля, с которого торопливо спускают носилки.

Несколько офицеров сбивчиво объясняют Хасану, что планы сорвались, так как Арудж-Баба был ранен в первом же бою и экипаж растерялся. Но в любом случае это не поражение, а всего лишь стратегический маневр.

– А где Хайраддин? Где весь наш флот?

Оказывается, оба раиса решили, что Арудж на своем судне будет следовать установленным курсом и нанесет противнику первый удар, чтобы рассеять его силы, а в это время Хайраддин с остальными кораблями бросится догонять караван торговых судов, показавшийся вдали, как мираж, и тут же скрывшийся за горизонтом.

«Странно, – думает Хасан, – что Краснобородые позволили себе ради какого-то каравана торговых судов отвлечься от тщательно готовившейся на протяжении нескольких месяцев операции против Гамаля – раиса одного из прибрежных государств, – который из вредности и зависти запретил судам Краснобородых заходить в жизненно важный для них порт, где можно и провиантом запастись, и торговлю развернуть».

– Это был целый караван судов, набитых товарами, и шли они под охраной Андреа Дориа.[4]

Так вот чем объяснялась неожиданная перемена плана! Между берберами и Андреа Дориа, с тех пор как впервые скрестились их пути на море, идет постоянное выяснение отношений. Они просто считают своим долгом гоняться друг за другом, и делают это с огромным удовольствием. Прежде всего важно обнаружить противника, почуять его присутствие, а это не просто, поскольку в XVI веке вошло в моду из тактических соображений, да и просто развлечения ради, плавать по морям под чужим флагом. Вообще же Дориа, когда он плавает и под настоящим флагом, выследить трудно, потому что нанимателей этих или государей он постоянно меняет.

– На кого работает генуэзец сейчас?

– Кто знает! На судах были флаги разных стран. А на флагмане развевались только штандарты с его личным гербом. Вроде вполне мирный был караван.

Теперь понятно, почему Краснобородые решили догнать Дориа: когда торговые суда, плавающие под разными флагами, выходят в море не в одиночку, а хорошо сплоченным караваном, значит, они не намерены ни на кого нападать; совсем другое дело, если простые торговцы нанимают такой солидный и дорогостоящий эскорт, как флагман самого адмирала Андреа Дориа. Таким образом, подозрение, что на борту у них какой-то особенно привлекательный груз, требующий и особой охраны, было вполне обоснованно и желание Краснобородых напасть на караван становится объяснимым.

Носилки резко наклоняются и стукаются о борт галиота.

– Опускайте помедленнее!

– У него очень нехорошая рана, сейчас увидите.

Люди Аруджа боятся самого худшего. Два старших офицера тихо докладывают Хасану о происшедшем.

Когда вражеское ядро оторвало Аруджу руку, им по приказу самого раиса пришлось взять командование на себя. Он же, чудом не потеряв сознания, отдавал четкие и точные распоряжения, велел приналечь на весла, чтобы как можно скорее вернуться в Алжир, и только после этого лишился чувств.