Серебряная рука

– Он что, нанялся обучать тебя языкам, математике, прогуливаться с тобой верхом на его верблюде?

– Нет.

Анна понимает, что Хасан не обязан все это делать, но ему тоже ведь нравится гулять вместе с ней по берегу верхом на верблюде или на коне.

– О Господи, Осман! Если бы только мой дядя Комарес знал об этих прогулках, он бы голову мне оторвал перед отъездом! А как я их люблю!

6

Проходят месяцы, наполненные разными событиями и делами: малыми войнами, приемами послов, охотами, набегами, заседаниями Совета, официальными церемониями, а для Хасана еще и учением. Он тоже, как Хайраддин, то исчезает, то внезапно появляется. У обоих остается совсем мало времени на досужие забавы. По-иному, кажется, ведет себя Арудж-Баба. Вот именно, кажется. А между тем, не пренебрегая повседневными делами государства, пышными застольями, посещениями бань и базаров, бейлербей вынашивает очень смелые и далеко идущие планы.

В Алжире все ждут выкупа за Анну де Браес. Из канцелярии в канцелярию передаются соответствующие бумаги, но дело не двигается с места, так что юридически судьба Анны еще не определена, но на деле она уже обрела новый дом и безмятежно живет в нем. Раисы не торопятся куда-то ее отправлять и очень охотно проводят с ней время. А ей хорошо с ними.

Когда Хасан во дворце, девочка, естественно, предпочитает общество молодого раиса, хотя Осман недоволен этим и считает глупым и неприличным, что она так за него цепляется.

– Перестань ему надоедать. Сколько раз тебе нужно повторять, что раис не может подчиняться прихотям такой бездельницы и эгоистки.

Анна вовсе не собирается надоедать Хасану, к тому же ее пусть еще и малый опыт и интуиция подсказывают, что она ему не надоела. Девочка даже больше чем уверена, что принцу приятно ее общество.

– А ты сам спроси, нравятся ему или нет наши утренние прогулки верхом!

Сначала они катались только по берегу моря, но теперь, когда Анна добилась заметных успехов в верховой езде и может одолевать более сложные маршруты, они носятся галопом по холмам, откуда перед ними открываются широкие горизонты и ветер дует, кажется, со всех сторон сразу.

А когда Хасана нет, Анна де Браес много времени проводит с Арудж-Бабой, который держит ее при себе, как другие монархи держат шута или дурачка, то есть человека, умеющего позабавить, а при необходимости высказать вполне здравую мысль – неожиданную, иногда неосторожную, но всегда искреннюю.

В костюме пажа она даже сопровождала его в поездках по городу и иногда видела, как по его приказу казнят людей. Арудж-Баба не старается при ней казаться лучше, чем он есть. Анне известно, что он может быть очень жестоким. Она подросла и понимает, что день складывается из множества разных мгновений, и счастливых, добрых среди них совсем мало.

Баба любит ее смех, ему нравятся забавы, которые девчонка горазда придумывать, хотя он и грозится ее отшлепать как следует, когда кто-нибудь из обитателей дворца жалуется на учиненный Анной беспорядок и шум.

– И что мы только будем делать с тобой, когда ты вырастешь? – сокрушается Осман Якуб, когда Анна возвращается из своих «экспедиций» возбужденная и растрепанная.

– А я уже выросла, – отвечает она.

И верно, достаточно посмотреть на нее, чтобы убедиться, как быстро бежит время.

«Да хранит тебя пресвятая Дева Мария», – с тревогой думает Осман.

Уже несколько месяцев его преследуют новые страхи, но он гонит их от себя и пока помалкивает.

XV

1

Пролетели конец лета, осень, зима, а в начале весны Арудж-Баба потребовал, чтобы его заменили во дворце: бейлербея вновь одолела страсть к войне.

Теперь делами государства займется Хайраддин. Баба уезжает. Сначала он испытал свои силы в коротких стычках с врагами на внутренней территории и почувствовал, что свежести и энтузиазма ему не занимать. Теперь можно приступить и к осуществлению своего главного плана. На сей раз море его не привлекает: операция, и очень рискованная, будет произведена на суше. Относительно ее удачного исхода Баба не сомневается и даже испытывает радостный подъем. Вот если бы спокойствие Арудж-Бабы было таким, как у всех прочих смертных, тогда оно могло бы вызвать тревогу.

Достаточно увидеть, как он обсуждает на ходу со своими командирами детали предстоящей кампании, чтобы понять, какой огонь бушует у него в груди. Его огромная фигура проносится по длинному дворцовому коридору, ослепляя окружающих блеском тщательно начищенной слугами искусственной руки, которой он непрестанно жестикулирует. Тех немногих битв, в которых он участвовал с серебряной рукой, оказалось достаточно для появления на свет легенды: говорят, что стоит Аруджу ее просто поднять, чтобы враги ударились в панику еще до начала атаки. Кто-то даже утверждает, что если смотреть на руку из вражеского стана, она, ярко светясь под солнцем, кажется больше, чем сам ее владелец.

2