Серебряная рука (Хроника Корума)

— Тонкая Грива отдыхать не любит — ему бы все скакать да скакать. Ох, и долго же он спал в своей подводной пещере! Давай подождем Гоффанона, похоже, ему действительно надо передохнуть.

Корум услышал пыхтение Гоффанона и, улыбаясь, повернулся к нему, чтобы задать ему тот же вопрос.

И тут Принц увидел, что глаза Гоффанона горят безумным огнем. Гоффанон, рыча, метил топором прямо в голову Ильбрика.

— Ильбрик! — Корум спрыгнул на землю, крепко держа шкатулку левой рукой. Он тут же встал на ноги и одновременно извлек из ножен меч.

Обернувшись на карлика, Ильбрик изумленно пробормотал:

— Гоффанон! Дружище! Что с тобой стряслось?

— Он заколдован, — закричал Корум. — Его заколдовал мабденский волшебник по имени Калатин. Он должен быть где-то рядом.

Ильбрик попытался вырвать топор из рук Гоффанона, но карлик резким неуловимым движением вышиб гиганта из седла, и двое бессмертных покатились по песку, выкручивая друг другу руки. Тонкая Грива изумленно смотрел на своего хозяина — такого от него он явно не ожидал. — .Корум закричал:

— Гоффанон! Гоффанон! Ты дерешься с собственным братом!

Сверху раздался еще один голос. Взглянув наверх, Корум увидел высокого человека, стоявшего на краю утеса. Над его плечами колыхались белые язычки тумана.

На мир опускались сумерки.

Человек, стоявший на утесе, был одет в складчатый плащ синего цвета. Это был волшебник Калатин. Его изящные пальцы сверкали перстнями, одетыми поверх тонких перчаток; шею украшал массивный золотой ворот, поблескивавший драгоценными камнями; на парчовой мантии были вышиты таинственные знаки. Он поглаживал свою седую бороду и довольно улыбался

— Гоффанон вновь стал моим союзником, Корум Серебряная Рука.

— А значит, и союзником Фой Мьёр! — Корум смотрел на утес в надежде увидеть тропу, что вела бы на вершину. С берега доносились сдавленные крики и сопение — Гоффанон и Ильбрик продолжали борьбу.

— В данный момент — да, — сказал Калатин. — Но от человека и не требуется верность мабденам, Фой Мьёр или, скажем, сидхи — есть только одна верность верность самому себе. Кто знает, может быть, и ты однажды станешь моим союзником.

— Не бывать этому! — Корум понесся к вершине утеса, держа в правой руке меч. — Не бывать этому, Калатин!

Выскочив на вершину утеса, Корум двинулся на волшебника, тот же, загадочно улыбнувшись, стал медленно отходить назад.

И тут Корум увидел за его спиной облачко тумана.

— Фой Мьёр!

— Да, ты не ошибся. Меч Ильбрика не мог пленить его — мы шли позади всей армии. Это Шренг, Шренг Семь Мечей.

Облако стало надвигаться на Корума.

Мир погрузился во тьму.

Сквозь туман Принц увидел огромную боевую колесницу, в которой уместился бы и такой великан, как Ильбрик. Колесница была запряжена двумя гигантскими тварями, отдаленно напоминавшими ящериц. С повозки сошло огромное существо, белое тело которого было покрыто красными пульсирующими наростами. Кроме своеобразной юбки из мечей, висевших на поясе, на чудовище ничего не было. Корум увидел его лицо — лицо почти человеческое и удивительно знакомое ему. Взгляд существа был неистов и в тоже время трагичен. Это были глаза герцога Гландит-а-Края, лишившего Корума руки я глаза и тем вовлекшего его в борьбу с Повелителями Мечей. Существо не помнило Корума, однако при виде серебряной руки в его глазах промелькнуло сомнение.

Из разверстого рта вырвался грозный рев.

— Владыка Шренг, — заговорил волшебник Калатин, — Он повинен в нашем поражении в битве при Кэр-Малоде. Он повинен и во всех сегодняшних бедах. Это — Корум.

Положив шкатулку, в которой находились Золотой Дуб и Серебряный Овен, Корум взял в серебряную руку кинжал и приготовился к бою с чудовищем.

Шренг двигался медленно; было видно, что каждое движение причиняет ему боль. Он извлек из ножен два огромных меча.

— Убей Корума, Владыка Шренг, — убей и отдай мне его тело. Если Корума не станет, мабдены перестанут сопротивляться Фой Мьёр.

От грозного рыка сотряслась земля. Красные наросты, которыми было усыпано бледное тело Фой Мьёр, стали подергиваться. Корум заметил, что гигант сильно хромает — одна его нога была намного короче другой. Во рту у Шренга было всего три зуба, мизинец правой руки был покрыт плесенью. Пятна плесени виднелись и на других частях его тела, особенно сильно были поражены ею прикрытые мечами бедра гиганта. От Шренга Семь Мечей исходил ужасный смрад, в котором вонь тухлой рыбы соединялась с запахом кошачей мочи.

Снизу доносились звуки борьбы двух сидхи. Где-то хихикал Калатин. Корум видел только надвигавшегося на него Шренга, окутанного плотными клубами тумана.

Коруму была противна сама мысль о том, что он может погибнуть от руки этого заживо гниющего бога. Шренг, как и все остальные Фой Мьёр, уже умирал, жить ему оставалось совсем немного — сотню-другую лет.

— Шренг, — сказал Корум. — Ты хочешь попасть в Лимб, попасть в свой мир, где силы вернутся к тебе? Я могу помочь тебе в этом. Предоставь этот мир самому себе, оставь его. Пусть холод и смерть уйдут вместе с тобой.

— Он лжет, о, Шренг! — послышался из тьмы голос Калатина. — Верь только мне?