Серебряная рука

Хасан выходит к людям. 80 потерянных судов — страшное несчастье, но это еще не конец. Другие корабли надежно спрятаны в порту Боны, и многие еще остались в Алжире.

— Пошлем их в Тунис Хайраддину, — истошно кричат самые беспокойные.

«Дураки, — думает разъяренный Осман, — это все равно что бросить в костер все сразу! Раз у них нет мозгов, нужно срочно заткнуть им глотки!»

Осман ужасно рассержен и даже не слышит, что отвечает им Хасан: к счастью, и на этот раз в Тунис не отплывает ни один корабль, а те, что снимаются с якоря, имеют другое задание. Поскольку в дальнейшем будет нелегко пополнять запасы продовольствия, Хасан отправляет три судна, чтобы прочесать, как он говорит, море. И когда галиоты возвращаются с четырьмя, направлявшимися в Испанию судами, трюмы которых доверху забиты отборным зерном, раис приказывает увеличить всем дневной рацион. Иногда полезно немного расслабиться.

5

Очередное послание, пришедшее однажды утром, содержит сведения о новой вылазке Хайраддина из-за стен осажденного города с целью лишить войско неприятеля запасов пресной воды и отрезать им пути подхода к источникам.

— Никто другой не был бы способен на такой шаг, но этот кудесник нанес точный удар, — рассказывает Осман новорожденным виверрам, наведавшись к ним с коротким визитом, дабы справиться об их здоровье и настроении. — Он оставил без воды солдат Карла Габсбургского и незаметно вернулся обратно в Тунис.

Однако послание, прибывшее в сумерки, приносит очень неприятное дополнение к этой новости: по возвращении Хайраддин обнаружил в городе большой переполох. Несколько тысяч рабов-христиан, которые были заперты в банях, подняли бунт и бежали из своей тюрьмы.

Таким образом, за стенами Туниса идет сейчас настоящее сражение, а не просто усмирение кучки мятежников. «Но как могли рабы-христиане выйти из бань, захватить дороги, а в некоторых местах и эскарпы?[9]» — спрашивает себя Осман Якуб. «Очень просто, — отвечает он сам себе, чрезвычайно возмущенный, — кто-то открыл им двери. Но ведь это предательство!»

Сначала тунисцы призвали Хайраддина, чтобы он изгнал Мулей-Хасана, а сегодня, когда тиран низложен и нашел себе мощного союзника в лице Карла Габсбургского, вместе с которым ведет осаду Туниса, они ждут не дождутся, когда он вернется назад. Они кланяются ему издали, буквально из окон своих домов, ждут его приказаний и готовят западню для друзей и союзников, которые помогали им изгнать тирана. Теперь тунисцы близки к тому, чтобы вернуть их к его ногам. Это измена.

С самого начала Осман чувствовал ее запах и страшно боялся, что Хайраддин со всей своей гениальностью погибнет так же, как Арудж-Баба, обманутый подлыми людьми.

И все же Осман, который, кроме пагубной привычки задавать слишком много вопросов, умеет еще читать в самых укромных уголках сердец других людей, готов поклясться, что в глубине души Хайраддину никогда не было никакого дела до тунисцев, так же как и до дурных поступков Мулаи-Хасана.

«Да простит меня Господь, — думал старик, когда авантюра была еще в самом начале, — его интересует город Тунис и прекрасный порт. Он всегда ему нравился. Эта старая искра разгорелась вновь». Но пристало ли слуге предаваться столь бесполезным мыслям?

Особенно когда потеряно 80 прекрасных кораблей и город Тунис может стать для Хайраддина смертельной западней.

И все-таки появляется слабая надежда: белок воробьиного яйца, по которому предсказывается будущее, дает благоприятный ответ.

На следующий день приходит неожиданное сообщение: Хайраддин решил наконец оставить Тунис и будет искать способ выйти из города.

6

— Если войска императора держат его словно в тисках, как же Краснобородый сумеет вывести оттуда всех наших? — спрашивают друг друга слуги во дворце.

Осман Якуб сердится на них. Как? Разве они не слышали, что Хайраддин может выйти из осажденного города и возвратиться обратно, когда ему вздумается. Однако Осман говорит так только для того, чтобы урезонить слуг и чтобы сомнения не распространились по всему городу. Сам-то он знает, что отступление — дело очень сложное.

И тем не менее как-то на заходе солнца голуби и верховые гонцы приносят долгожданную весть, что Хайраддин прорвал осаду и теперь уже вне досягаемости врагов. Вечером в Алжире устраивается по этому поводу праздник.

Только Осман не может ни радоваться, ни уснуть, потому что сердце его разрывается от неисполнимых желаний. Он лежит на циновке для сушки трав, рядом с цветами ромашки и шиповника, вдыхая их успокаивающие и очищающие запахи, но перед его мысленным взором проходят толпы людей, которых он никогда раньше не видел. Это все, кто вскоре должны будут пережить адские муки в Тунисе.

— Что нам делать? — спрашивают они у него, и их умоляющие глаза широко раскрыты.

Осман очень недоволен тем, как устроен мир, а заодно и тем, как устроено небо. Если ничего не могут сделать Иисус Христос и Магомет с помощью Отца Небесного и Аллаха, то что может сделать скромный старый Осман Якуб Сальваторе Ротунно?