Серебряная рука

Хасан обменивается прощальными объятиями с владельцем замка и скачет на свою последнюю прогулку по лесам и рощам до самого берега моря.

Рум-заде, который уезжает вместе с ним в Алжир, не сводит глаз со своего друга, встревоженного и очень печального.

«Что с ним?» — думает он.

— Ах да, — говорит Рум-заде, просто чтобы нарушить это тягостное молчание, — посол де Лаплюм просил меня передать тебе, что юнга Пинар сбежал в Новые Индии, потому что герцог Герменгильд поклялся ему отомстить, когда тот, размахивая кинжалом, пытался защитить свою молодую госпожу от домогательств этого старого борова, преградив ему путь в ее комнату. Но теперь герцог мертв, и Анна де Браес наконец-то сможет делать все, что захочет. В городе только об этом и говорят.

Хасан пристально смотрит вдаль.

«Уж не собирается ли он в одиночку напасть на кортеж императора?» — думает со страхом Рум-заде, вглядываясь в лицо своего друга.

Лодка отчаливает.

Слуги хозяина крепости отправляются в обратный путь, ведя под уздцы освободившихся лошадей. На берегу ни души.

Но прежде чем лодка успевает окончательно скрыться за горизонтом, появляется еще один всадник верхом на взмыленной лошади. Он размахивает руками и громко кричит в надежде, что на лодке его заметят.

Никто не видит его стройную фигуру, в отчаянии протянутых к морю рук. Его силуэт четко вырисовывается на фоне заходящего солнца, прямой и тонкий, словно пика, увенчанный огромным беретом, напоминающим своим черным, загнутым книзу плюмажем запятую.

Анна де Браес опускает руки, снимает берет, прижимается к потной, пульсирующей шее лошади, и ее волосы рассыпаются по лошадиной гриве. На поясе висит чучело соболя с часами и старые паунеддас, на которых Хасан столько раз играл для нее и которые Осман Якуб передал ей в качестве свадебного подарка. Лодка совсем исчезает из виду. Ветер усиливается. Кто знает, как он называется и откуда дует. Анна всегда их путала.

XXVI

«Осман, дорогой, — пишет маркиза де Комарес, — наша малышка продолжает говорить „нет“».

Скоро Хасан должен выйти из Совета, но пока Осман Якуб еще не решил, стоит ли сообщать ему эту новость. Он всегда так замкнут и печален, его мальчик, что Осман не знает, что лучше, говорить с ним на эту тему или нет.

Очередной отвергнутый жених — герцог Саксонский. Уже два года продолжается эта дуэль между Анной и императором, так что для обоих она, должно быть, давно превратилась в игру. Карл предлагает очередную партию, она либо сразу отвечает отказом, либо тянет время, обсуждает, взвешивает все «за» и «против». И император до сих пор ни разу не рассердился, может быть, потому, что Анна умеет привести веские доводы, а он ко всему относится очень серьезно и обстоятельно и сам всегда полон сомнений. А может быть, потому, что Анна, сообщая о своем отказе, сопровождает его любезными фразами, красивыми подарками, крупными суммами денег, которые вручаются как бы случайно, по-семейному просто и вместе с тем деликатно. Или, может быть, потому, что императора не смущает медленное осуществление его планов? Такое же медленное, как биение его сердца, продолжающее удивлять медиков и придавать особое величие его жестам, словам, даже его дыханию.

Прошло уже два года с тех пор, как Хасан вернулся из Рима без Анны де Браес, тогда как Осман питал глупую надежду, что он привезет ее с собой.

— Анна обязательно вернется, — говорил он своим розам, за которыми в то время ухаживал с особым усердием, так как они должны были вот-вот расцвести. — Хасан приедет вместе с ней, чует мое сердце.

Столько всего произошло в его жизни, что он предчувствовал заранее, но на этот раз ошибся.

Однако Осман даже не успел по-настоящему огорчиться, так как самым значительным событием этих лет стал отъезд Хайраддина, непохожий на все предыдущие его отлучки: на этот раз он уезжал навсегда. Краснобородый принял предложение Султана Истанбула стать его великим кормчим.

Как красив был старик в день своего отъезда — в чалме, украшенной эгретом[15] и бриллиантами! Но особенно красивым, красивым, как никогда, выглядел Хасан, сидящий по правую руку от отца в окружении членов Совета, которые называли его агой, господином, царем, повелителем.

— Благодарю тебя, Господи, — сказал Осман, обращаясь к Небесному Отцу и с тех пор каждый день повторял свою благодарственную молитву, так как отныне его Хасан стал единовластным правителем Алжира и мечта Османа Якуба Сальваторе Ротунно осуществилась.

Однако тому знаменательному Совету, который утвердил его на царствование, предшествовали трудные дни. Мальчик сказал, что не хочет быть царем. Уже пришло подтверждение из Истанбула, уже флот Хайраддина с 400 брусками золота в подарок Великому Султану был готов к отплытию, уже ожидал караван подарков, включая 1500 мальчиков и тысячу женщин для сераля, тысячу рулонов шелка и парчи, навьюченных на 20 верблюдов, три корзины самоцветов под охраной конного отряда, а упрямый мальчишка все не решался сказать «да».

Это было неслыханно.