Серебряная Соколица (СИ)

Нашлось тут и методическое указание, о том в каких условиях следует содержать пациентов с развитым Талантом. Отдельно выделялись магистры Кондомовской Академии, монахи Триединой Церкви, военные офицеры и прочие школы, с разным подходом к обучению. Если коротко, указания сводились к длинному списку веществ, которыми следовало накачивать человека, отсекая его от Таланта, делая пассивным и послушным.

Просидев целую ночь над справочниками, Ниоба внесла небольшие изменения в собственную больничную карту. Вымарав психотропные вещества, но опасаясь, что перемены вызовут ненужные вопросы, оставила лекарства, подавляющие Талант. Возможно, именно благодаря им, все эти дни не болит голова.

Перебирая карты пациентов из второго корпуса, Ниоба и сама не знала, что ищет, пока не наткнулась на папку, где вся информация о пациентах не сводилась к паре фраз: поддерживать жизнь. Ошейник не снимать.

Имен эти люди не имели, лишь номера.

По спине пробежал холодок. Чутье подсказывало, что именно туда ей и надо.

После внесенных правок, стало полегче. Мысли больше не напоминали сопли в киселе, вернулся азарт. Проникнуть во второе крыло и узнать, что там происходит, вот чего желала Ниоба. Если за ней не придет Зар, придет Лиса. Едва иссякнет поток писем, как беспокойство за подругу заставив её сорваться с места и отправиться на поиски.

От Зара по-прежнему не было вестей. Сидя в тени, Ниоба наблюдала как пациентки бесцельно болтаются по прогулочной площадке. Птицы вели себя обычно. Никаких излишне любопытных или разговорчивых врановых.

- Плохо спите?

Вздрогнув, Ниоба в миг сбросила сонливость и повернулась к подошедшему врачу.

Высокий, привлекательный мужчина средних лет, с аккуратной бородкой, стоял рядом, протирая платочком пенсне.

- Позволите сесть?

- Конечно, устаивайтесь. – отозвалась Ниоба, пододвигаясь – Просыпаюсь ночью от вскриков.

- Да? Я обычно дежурю на втором этаже и там одна из пациенток поет. – поделился он – Голос у неё, признаться честно замечательный, только сознание существует в каком-то ином мире. От того поет она что-то не понятное, но засыпать под её песни одно удовольствие.

- А можно петь? – встрепенулась Ниоба и тут же напомнила себе, что должна быть пассивной и тихой.

- Не стоит, пациенты могут переволноваться.

Ну еще бы. – хмуро подумала она, а на лице слепила самое доброжелательное выражение, на которое была способна.

- Ниоба, - он запнулся – простите, не знаю, как правильно склоняется имя вашего отца. Исамовна?

Ниоба Исамовна Вентор? – так её даже в Академии не называли.

- Давайте просто Ниоба. – мягко улыбнулась она.

- Я доктор Руссо.

- Да, я помню, доктор Бойков представил вас, когда меня, кхм, привели сюда.

Он кивнул и надев пенсне, достал блокнот.

- Позвольте задавать вам несколько вопросов.

- Пожалуйста.

Расспрашивал он в основном о головных болях, то и дело незаметно вплетая в беседу расспросы о прошлом. Как училась, много ли друзей, кто эти друзья. О головных болях Ниоба рассказывала со всеми доступными ей подробностями, стараясь припомнить, что говорили врачи в Кондоме. О друзьях, говорила мало. Ей не нравился чужой интерес к столь личной теме.

- Вы помните своего отца? – неожиданно спросил Руссо, выбив девушку из колеи.

- Нет. Мама сказала, он погиб при пожаре. Вытащил нас с сестрой из огня, а сам скончался от ожогов.

- А вам известно, чем он занимался при дворе вашего деда?

- Нет. Как-то не задумывалась никогда об этом.

- Хм. И вы не пытались связаться с его родственниками или узнать о нем больше?

- Зачем? В семье о нем не говорили, да и своего отчества я долгое время не знала. Даже в документах Академии оно не упоминается.

- Вам не показалось подозрительным, что все так старательно вымарывают его имя из вашего прошлого.

Ниоба пожала плечами, не понимая куда он клонит.

- Чем бы он не занимался, из этого получилось двое незаконнорожденных, хоть и признанных князем, детей.

- Тоже, верно.

Об этом коротком разговоре она быстро пожалела.

Ночью кто-то запер её дверь, а на утро появились новые таблетки.

Всю ночь Ниоба не могла заснуть. Мысли вязкие и медленные, скользили в сознании и не одну из них не удавалось ухватить и обдумать. Время тянулось преступно медленно, а спастись во сне не удавалось.

Ей чудилось чье-то пение. Чудесное и сказочное, как самый сладкий сон. Чуждая мелодия сковала сознание, выгнав все прочие мысли заставляя сосредоточиться на незнакомых словах. Она и сама не заметила, как поддалась мотиву и стала петь в ответ.

На следующее утро Ниоба не встала с кровати. Разбитая и больная, она равнодушно смотрела на ругающуюся санитарку и когда та стащила девушку с кровати, а упав на пол и осталась лежать в неудобной позе. Когда она не среагировала на оплеуху, прибежал врач и началась суета.

Перед глазами мелькал потолок, солнечный свет, льющийся из окон, заставлял щуриться. На то чтобы отвернуться, сил в её теле не нашлось. Появилась капельница. Одна. Вторая. Ниобу стошнило, и она едва не захлебнулась рвотными массами, благо рядом кто-то оказался. Её перевернули и дали прокашляться.