Серебряная воительница

Вилли Гарвин тоже обладал таким талантом, хотя и в меньшей степени. Вскоре после того, как Модести взяла его к себе в Сеть, она отправила его на два месяца к Сиваджи. Вилли говорил, что это было что-то фантастическое. Старик, похожий на скелет, ничего не объяснял и вообще почти не говорил. Он просто сидел. А ты сидел вместе с ним, питаясь какими-то финиками. Вскоре тебе уже не нужно было Ложиться, чтобы заснуть. Ты вообще с трудом проводил границу между сном и явью. Ты просто сидел. Но в конце пребывания ты что-то приобретал. Только словами невозможно описать, что именно.

Таррант сел на кровать и протер глаза. Что толку желать невозможного? У тебя все равно нет навыков и искусства Модести Блейз. С тем, что его ожидало, нужно справляться с помощью собственных, весьма ограниченных ресурсов.

Надо тянуть время, думал Таррант. Оказывать сопротивление, потом скармливать им немного ложной информации. Так чтобы они не могли проверить. А для правдоподобия добавлять ко лжи немного правды, там, где это не опасно. Надо тщательно продумать свою роль и играть ее как можно достоверней. Чопорный, чуть надменный джентльмен, высокая сопротивляемость боли (о Боже!), но поддается диалектической логике. Фашистские задатки — всегда хороший материал для привлечения в противоположную веру.

Ладно. Но что делать, когда ситуация резко ухудшится? Тянуть время полезно, только во имя чего? Нужен хотя бы лучик надежды. Модести была поблизости, в «Оберж дю Тарн». Интересно, не инсценировали ли они аварию? Скорее всего, инсценировали. Значит, у Рейли будет заготовлена убедительная история. Но Модести вряд ли сразу так и поверит. Нет, сперва она потолкует с Рейли — и обязательно что-то почует. У нее дьявольская интуиция. Это точно. Ее не проведешь… Значит, надо дать ей время.

Таррант в общем-то отдавал себе отчет в том, что он тешил себя ложными надеждами. Противники уж постараются, чтобы комар носу не подточил. Но все же ложные надежды лучше, чем полная безнадежность.

— У меня была знакомая девица дактилиомантка, — важно изрек Вилли Гарвин. Он сидел на высоком табурете в большой кухне пентхауза Модести и ел изюм прямо из банки.

Модести в белой блузке и клетчатой шотландской юбке делала тесто для «киш лорен»[4], чтобы потом отправить его в морозильник. Она то и дело заглядывала в поваренную книгу. Ее кулинарные успехи, как правило, являлись результатом скорее прилежания, нежели вдохновения.

Было девять часов мартовского вечера — два дня спустя после того, как она позвонила Вилли из Парижа и сообщила о гибели Тарранта. Несколько часов назад Вилли встретил ее в лондонском аэропорту. Они мало говорили о Тарранте. Его кончина, несомненно, сильно их огорчила, но не в их натуре было долго оплакивать усопших.

— Кто-кто? — спросила Модести, отрываясь от книги.

— Дактилиомантка. Моя знакомая.

— А, ну так и что она?

— М-м, — промычал Вилли, запихивая в рот очередную порцию изюма. — У нее было кольцо диаметром в два дюйма, на одном конце дырочка, на другом — шип.

— Неплохо. — Модести снова глянула в книгу. — Ты мне честно скажи, Вилли, почему ты утверждал, что наелся жареным мясом, а теперь вот лопаешь изюм?

— Я не голоден, Принцесса. Просто я люблю изюм.

— Знаю. Я специально для тебя держу банку.

— Если бы не я, изюм бы заплесневел. Ты не используешь его в готовке.

— Использовала бы, если бы ты не съедал. Погоди.

Она вышла из кухни. Вилли навострил уши, слушая, как открываются и закрываются двери. Да, она вошла в свой маленький кабинет рядом с гранильной мастерской. Явно решила заглянуть в словарь. Вилли ухмыльнулся. В «Кратком оксфордском словаре» она не найдет поставившего ее в тупик слова.

Он угостился еще изюмом. Он был рад снова видеть Модести. Ему всегда не хватало ее — причем не обязательно, чтобы она находилась в той же комнате или доме, — главное, чтобы она была в той же стране. Она вернулась в кухню и, чуть нахмурившись, стала взвешивать муку на маленьких весах. Вилли подавил смешок. А, значит, он уел ее этой дактилиоманткой.

— Ну, и как же эта твоя подруга предсказывала? Подвешивала кольцо? Разве это может что-то по-настоящему объяснить?

— Ты завела новый словарь? — обиженно воскликнул Вилли.

— Оксфордский словарь английского языка, — с каким-то детским торжеством провозгласила Модести. — Теперь, Вилли-солнышко, тебе придется порядком попотеть в поисках действительно редких слов. Ну, так как действовало подвешенное колечко? Или ты все сочинил?

— Я никогда ничего не сочиняю, Принцесса. Просто тогда я был еще сопля и сбежал из Барстала, а потом жил с Дорин в Ливерпуле. Ирландка мыла где-то полы. Умом не блистала, но на вид очень даже ничего, а в постели прямо анаконда.

— Это хорошо?

— Нет, но в семнадцать лет ты еще мало что в этом смыслишь, а потому это кажется нормальным. Главная трудность состояла только в том, чтобы затащить ее в постель. Постоянно испытывала душевные терзания на этот счет. Все спорила сама с собой вслух. Я иногда просто засыпал под ее раздумья.

— Так как насчет кольца?