Серебряная воительница

— Но пока суд да дело, этот клиент отдает Богу душу. Так? И полицейские начинают думать, а не пытался ли им заморочить голову какой-нибудь псих. Какой шантажист пожелает расстаться с деньгами? Какой шантажист не обольет грязью заупрямившегося клиента? — Он затянулся сигарой и рассудительно покачал головой. — Полицейских легко сбить с толку. Конечно, если бы такое случилось раз десять-пятнадцать, они всерьез заинтересовались бы. Но подобного я не допускаю. Я неплохо провожу маркетинг и назначаю разумные цены, посильные для клиентов.

Таррант понадеялся, что он сумел скрыть свои чувства. Главная опасность таилась в кажущемся успокоении, что, дескать, если из него и вырвут какие-то секреты, это не будет иметь отношения к государственной тайне, и безопасность его страны не пострадает. Нет, стоит только начать говорить, как уже трудно остановиться. Кроме того, следовало критически отнестись к заверениям полковника Джима насчет узкой специализации его шантажа. А вдруг это лишь тонкий психологический ход, уловка, суть которой состоит в том, чтобы усыпить бдительность, а затем уже двинуться в том направлении, которое больше всего устраивает полковника? Кроме того, стоит им вытрясти необходимые сведения, ему конец. Это столь же верно, как дважды два…

— У меня нет никакой информации, которой я мог бы с вами поделиться, — сухо ответил Таррант.

— Я так и знал, — кивнул полковник Джим. — Что ж, не будем торопить вас, мистер Таррант. Подумайте несколько дней. — Он встал и подошел к своей супруге, приговаривая: — Ну-ка подними свою попку и посиди на коленках у папочки.

Блондинка хихикнула, и они оба устроились в кресле.

— Две минуты, мистер Секстон, — сказал полковник Джим. Человек в черном, походивший на викинга или крестоносца, подошел к Тарранту и взял его за руку. Таррант ахнул от удивления, поскольку не подозревал, что в человеке может таиться такая жуткая сила. Мистер Секстон рывком поднял его на ноги, а затем ткнул пальцем дважды — в плечо и в бедро. Это, скорее, походило на удар стальным прутом, и каждый выпад точно поражал нервный центр. В руке и ноге вспыхнула страшная парализующая боль. Таррант упал на пол, а мистер Секстон махнул ногой, ударив его носком по колену.

Это было сочетание боли и унижения. Мистер Секстон действовал уверенно, споро, с заученной точностью, словно работал на хорошо известном ему станке. Он прекрасно понимал, как причинить боль, не нанеся при этом непоправимого ущерба беспомощной жертве. Он был мастером своего мрачного дела.

Таррант оказывался то на полу, то на коленях, то, на какое-то короткое время, на ногах. Однажды он очутился на четвереньках, и пока мистер Секстон готовился к новому ходу, Таррант вдруг с удивительной четкостью увидел мордочку супруги полковника Джима, которая масляными глазками следила за происходящим и ерзала от наслаждения.

Физическая боль могла сравниться только с душевными муками, которые вызывало чувство полной беспомощности, неспособности помешать этой экзекуции на глазах вульгарной блондинки… Когда же мистер Секстон закончил и отступил от своей жертвы на несколько шагов, Таррант услышал собственное тяжелое дыхание, напоминавшее, скорее, стоны, обратил внимание, что по щекам его непроизвольно текут слезы. Это был такой позор, хуже которого уже ничего нельзя было вообразить.

Снова оказавшись в темнице, Таррант попытался как-то возродить поруганное достоинство. Он призывал на помощь гнев, ненависть, надежду — словом, все, что могло восстановить его "я".

Теперь-то ты понимаешь, с презрением обращался он к себе, чем кончается порой то путешествие, в которое ты постоянно отправлял и отправляешь своих сотрудников. Он вспомнил Пири. Его в конце концов удалось обменять на того венгра. Они сломали Пири, но для этого им потребовалось шесть недель. Вот, бери пример с тех, чьей жизнью ты так легко распоряжался. Неужели ты сразу же запоешь на радость этим сволочам? Господи, какая кошмарная баба — сидит на коленях у этой гориллы и исходит слюной от удовольствия. А этот живодер, мистер Секстон! Ничего, Модести Влез живо согнала бы с его самодовольного лица улыбку. Она или Вилли. Но им понадобится время, чтобы отыскать тебя, так что пока придется держать оборону в одиночку. Как оборонялся Пири. Он держался шесть недель. Расслабься. Физическая боль — это всего лишь физическая боль. Не надо с ней бороться. Пусть она нахлынет на тебя — а потом снова схлынет. Следи за собой. Не упускай инициативу…

В этот момент в камеру вошла Клара. Таррант вдруг подумал, а не попробовать ли оглушить ее, но тотчас же отказался от затеи. Его руки и ноги были как ватные, а Клара отличалась заметной физической силой. Кроме того, наверняка за дверью находился кто-нибудь, может, сам мистер Секстон.

Клара села на принесенный ею складной стульчик, достала вязанье и начала работать, тараторя без умолку. Смысл ее речей был тем более ужасен, что говорила она весело и жизнерадостно. Она болтала о пытках, как говорят о пироге на чаепитии у викария.