Серебряная воительница

Прежде чем Квинн сумел сформулировать следующий вопрос, гигант исчез. Квинн вылез из кровати. Она была тут, рядом с ним, еще несколько часов тому назад. Он это отлично помнил. Но Париж? И сейчас? Что, черт побери, происходит? Надо спросить того громилу — как, кстати, его зовут? Да, Вилли Гарвин… Так, кажется, сказал ему в пивной Дагган. Квинн вдруг решил, не имея на то никаких оснований, что Вилли Гарвин ему не по душе.

Полчаса спустя, появившись в столовой, Квинн увидел, что за столом сидит Вилли и читает газету, а молодой индокитаец принес для него, Квинна, еду: кофе, сливки, тосты, а также яичницу с беконом и почками.

— Еще чашечку кофе, Венг, — сказал Вилли, кладя газету. — А это мистер Квинн.

Венг слегка поклонился.

— Доброе утро, мистер Квинн.

— Привет, — отозвался Квинн и сел. Он вдруг испытал приступ голода.

— «Черный бархат» — вещь суровая, — сказал Вилли. — Как себя чувствуете?

— Неплохо, — ответил Квинн и начал есть. — А где Модести?

— В Париже. Улетела восьмичасовым рейсом. Сказала, чтобы вам дали выспаться.

— Я выспался. А вы где ночевали?

— Здесь. У меня тут своя комната.

— Ясно. Впрочем, ничего мне не ясно. Но не в этом дело. А почему она так внезапно понеслась в Париж?

— Увидеть знакомого. Хочет узнать о тех троих, что пытались напасть на вас.

— На меня?

— Вот именно.

— А зачем ей это?

— Все скажет Модести. Ей хочется кое-что у вас узнать.

Квинн почувствовал приступ ярости. Бог знает, что она там надеялась услышать от него, но неужели прошлая ночь — исключительно предлог для допроса? Приласкать старину Квинна, чтобы он был паинькой и рассказал все, что ее интересует?..

— Ну что ж, — буркнул он, — я порядком повеселился, а теперь, пожалуй, мне пора.

— Нет, вам придется подождать Принцессу. Я же сказал: она хочет кое-что у вас узнать.

— Кто-кто?

— Модести.

— А, ласкательное обозначение… Очень трогательно. Очень мило. Но кто может заставить меня торчать тут, Гарвин?

— Отчасти это делается ради вашего же блага. Не исключено, что некто все еще надеется добраться до вас, довести до конца то, что тогда сорвалось из-за Модести.

— Добраться до меня? Чушь. Так кто же меня удержит?

— А, давайте без конфликтов, — устало вздохнул Гарвин. — Они меня утомляют.

Квинн стал намазывать маслом тост, внутренне бурля от гнева. Фальшиво улыбнувшись, он доложил:

— Модести вчера пришла ко мне в постель.

— Угу, — кивнул Вилли. — После того кошмара. Она мне говорила, что осталась…

— Отлично потрахались. — Квинн не успел выговорить это слово, как возненавидел себя. Он понимал, что портит что-то очень хорошее, но уже не мог остановиться и продолжал злобно улыбаться.

Вилли снова взялся за газету. Он словно не услышал Квинна. Тот же доверительно продолжал:

— Теперь хотелось бы знать, приятель, сколько я должен оставить на каминной полке? Сколько принято? Обычная такса — гинея?

Вилли Гарвин задумался на мгновение, потом встал, похлопал Квинна по плечу.

— Не то говоришь, приятель, — сказал он. Затем одной рукой он стиснул его плечо, а другой ударил Квинна по щеке. Раздался такой звук, словно лопнул бумажный пакет. У Квинна чуть не вылетели зубы, а перед глазами поплыли круги. Если бы не ручища Вилли, крепко державшая его за плечо, он бы полетел на пол. Но он остался на стуле. Вскоре в голове прояснилось. Квинн попытался встать, но ничего не вышло. Ручища держала его мертвой хваткой. — У тебя плохие манеры, Квинн, — мрачно сказал Вилли. — Учти, мне плевать, что ты там думаешь о Модести Блейз. И говорить тоже можешь все, что взбредет тебе в голову. Но когда ты заявляешься в ее дом пьяным, потом блюешь на нее, потом остаешься на ночь, а она приходит отогнать твои дурные сны, когда ты находишься под ее крышей, завтракаешь за ее столом, тогда думай, прежде чем ляпнуть что-то лишнее в моем присутствии. Потому что по части правил хорошего тона я большой консерватор.

Он отпустил Квинна, дружески кивнул ему, сел и налил себе еще кофе. Квинн сидел, и его сотрясала дрожь. Он прижал руки к щекам.

— Меня что… действительно вырвало на нее? — наконец спросил он тихим, срывающимся голосом.

— Еще как. Но ты не беспокойся. Она поняла…

— О Боже… Слушайте, я сейчас наговорил черт-те что… Я не хотел. Ни в коем случае… На самом деле она великолепна. Просто чудо. Но мне взбрело вдруг в голову, что она сделала все это, только чтобы использовать меня… А это задело за живое старину Квинна и подняло в нем столько всякой мути… В общем, я очень, очень виноват…

— Она надеется, что вы нам сумеете помочь, — медленно произнес Вилли. — Но то, что она сделала для вас, она сделала бы в любом случае.

— Жалеет хромых собачек, — криво улыбнулся Квинн.

— Только некоторых хромых собачек. Я мог бы рассказать о себе, но это ни к чему. — Вилли чуть отодвинулся на стуле. — Нам надо убить время, но Принцесса не велела выходить на случаи если за вами следят. Внизу есть бассейн и корт, и если вам охота прогнать похмелье…

— У меня его нет. — Квинн осторожно посмотрел на Вилли и буркнул: — Если я скажу, что она вылечила мое похмелье лучше, чем альказельцер, вы не сочтете это неучтивым?