Серебряная звезда

– И ты, наверное, тоже принимала в этом участие, – усмехнулся Мэддокс и ткнул пальцем в сторону тети Эл. – Вы работаете на фабрике, – произнес он и обернулся к дяде Кларенсу. – А вы получаете от фабрики чеки, как пострадавший. Люди, которые работают на фабрике и берут там деньги, делают то, что я велю. Так вот: парня нужно выпороть.

Мэддокс и дядя Кларенс долго смотрели друг на друга. Потом дядя Кларенс вышел из комнаты и вернулся с кожаным поясом в руках.

– Ох, Кларенс, – вздохнула тетя Эл.

– Снаружи, – сказал Мэддокс.

Он дал пройти Джо и дяде Кларенсу через дом, на задний двор. Джо смотрел вперед, не говоря ни слова, как было и в полицейской машине. Мы с тетей Эл вышли вслед за ними. В огороде мертвые стебли помидоров дяди Кларенса были привязаны к столбикам. Тетя Эл сжала мою руку, когда дядя Кларенс сказал Джо, чтобы тот наклонился и сжал колени. Мэддокс стоял рядом. Дядя Кларенс начал бить Джо ремнем по попе.

При первом ударе я почувствовала, что должна остановить дядю Кларенса. Тетя Эл крепче сжала мне руку. Дядя Кларенс бил и бил Джо. Тот не произнес ни слова, и, когда дядя Кларенс в конце концов остановился, Джо выпрямился. Он ни на кого не смотрел и ничего не говорил. Просто направился в лес по дороге, которая вела к большому каштану.

Мэддокс хлопнул дядю Кларенса по спине и положил руку ему на плечо.

– Остаемся друзьями, – сказал он. – Пошли, попьем пивка.

Глава 42

Дяде Кларенсу не хотелось пить пиво с Мэддоксом, и тот ушел. У дяди Кларенса начался мучительный, судорожный кашель, потом, когда ему стало легче, он надел свою военную фуражку и ушел. Я сидела в кухне с тетей Эл и Эрлом и чувствовала, что тетя Эл хочет, чтобы я не уходила. Мы долго молчали, а потом она спросила:

– Зачем вы это сделали?

Значит, поняла.

– Это я виновата, – сказала я и стала объяснять, что с тех пор, как Лиз выдвинула обвинение, Мэддокс начал бросать мусор на наш двор и пытался сбить нас своей машиной. И Лиз слышала голоса, так что я почувствовала, что мы должны как-то ответить, должны бороться, и единственным, кто мог бы мне помочь, был Джо.

– Миленькая моя, вы просто кидаете камешки в злобного быка.

Мы еще посидели с тетей Эл в кухне. Я расспрашивала ее о голосах Лиз, и она сказала, что иногда слышит, как с ней говорит Бог, а иногда – дьявол.

Рут вернулась из воскресной школы.

– Что такое? Почему такие вытянутые лица? – спросила она.

– Твой отец выпорол Джо, – объяснила тетя Эл.

– Его Мэддокс заставил, – добавила я.

– Папа бил, потому что ему велел Мэддокс?

– Прямо по попе, – сказала я.

– Мистер Мэддокс был здесь? – воскликнула Рут. – В нашем доме?

Она села за стол.

– Только что, – ответила я. Я начала объяснять, что произошло, и, закончив, увидела, что Рут опустила голову.

– Знаете, я никогда никому не рассказывала, почему перестала работать у Мэддокса, – произнесла она.

Тетя Эл испуганно посмотрела на дочь.

– Он ко мне приставал, – сообщила Рут. – Прижал меня в угол и начал лапать, как сумасшедший. Я убежала, но, конечно, напугалась.

– Миленькая моя, – вздохнула тетя Эл. – Я же спрашивала, не случилось ли чего, а ты сказала – нет.

Рут сняла свои очки и нервно крутила их.

– Мне не хотелось, чтобы об этом кто-нибудь знал.

Глава 43

Мама снова исчезла. Как только мы выдвинули обвинение, я звонила ей в Нью-Йорк, но она не отвечала. Звонила рано утром, в середине дня, поздно вечером, но бесполезно.

В конце концов, через три недели, мама позвонила. Она была в религиозном убежище, объяснила она, в Кэтскиллс. Путешествие с несколькими новыми друзьями совершили экспромтом. Мама пыталась позвонить перед отъездом, но не сумела, наверное, потому, что дядя Тинсли выключал телефон. Она оставалась в убежище дольше, чем рассчитывала, и поскольку у буддистов нет телефона, не могла позвонить.

– Там было очень хорошо, – сказала она. – Я почувствовала, что стала уравновешенной. – Она начала рассказывать, как буддисты учили, что такое «чи» и как нужно концентрироваться, но я ее прервала.

– Мама, у нас неприятности! На Лиз напал один человек. Состоится суд.

Она пронзительно взвизгнула. Потребовала рассказать обо всем подробно, и пока я говорила, выкрикивала: «Что?», «Как он посмел?», «Мои девочки! Мои детки!» и «Я убью его!» Она немедленно выезжает, чтобы рано утром оказаться в «Мэйнфилде».

– Это убьет мое «чи» ко всем чертям, – добавила мама.

Мама не приехала в Байлер к тому времени, когда мы уходили утром в школу. Она появилась, когда мы вернулись, и это было к лучшему, потому что дядя Тинсли объяснил ей все юридические детали и Лиз не пришлось все еще раз вспоминать. Мама обняла ее. Сестра не хотела от нее отрываться, и мама обнимала ее, гладила по волосам, повторяя:

– Все будет хорошо, детка. Мама здесь.

Потом она обернулась, чтобы обнять меня. Я даже удивилась, что сильно на нее злюсь. Мне хотелось спросить: «Где же ты была все это время?» Но я промолчала и тоже обняла ее. Она стала тереться лицом о мое плечо. Я почувствовала, что мама плачет и пытается это скрыть. Интересно, действительно ли она собирается помогать нам или сама нуждается в утешении?