Серебрянные слитки

Использование императорской почтовой службы — гнетущая привилегия. Специальные посланники на лошадях преодолевают по пятьдесят миль в день. Мы посчитали себя менее срочной посылкой и сели в повозку: четыре колеса на крепких осях, высокие сиденья, смена мулов каждую дюжину миль, а после двух смен мулов питание и размещение. Благодаря нашему пропуску все это оплачивали местные власти. В продолжение всего пути мы страшно мерзли.

Мы достигли профессионального взаимопонимания, нам было просто необходимо его достичь. Мы зашли слишком далеко, чтобы продолжать ругаться. Я был компетентен, и она это видела. Она же могла себя нормально вести, когда хотела. Когда мы останавливались, Елена Юстина оставалась в поле зрения, и еле со мной разговаривала, то не привлекала внимания воров, развратников и скучных владельцев гостиниц, которые пытались с ней заговорить. Деревенские дурачки и нищие, стоявшие у мостов, бросали один взгляд на ее стиснутые челюсти, и тут же убирались прочь.

Все курьеры и возницы считали, что я с ней сплю, но я этого ожидал. По натянутому выражению ее лица во время разговоров с ними, я видел, что она знает, о чем они думают. Мы избегали этой темы. Мне же было трудно в шутку воспринимать то, что на меня смотрели, как на любовника Елены Юстины.

На крупной военной базе в Аргенторате на Рейне, мы встретили младшего брата Елены, который там служил. Мы с ним хорошо поладили. Те, у кого есть ужасные свирепые сестры, обычно находят много общего. Молодой Камилл организовал ужин, который стал единственным светлым пятном во время нашего мерзкого путешествия. После этого он отвел меня в сторону и с беспокойством спросил, сообразил ли кто-нибудь мне заплатить за сопровождение госпожи. Я признал, что уже беру за это двойную оплату. Когда он прекратил хохотать, мы с ним выбрались на прогулку по городу, чтобы ознакомиться с его ночной жизнью. Он сообщил мне по секрету, что у Елены неудачно сложилась личная жизнь. Я не смеялся. Он был молодым парнем с добрым сердцем, и в любом случае этот идиот напился.

Похоже, Елена Юстина любила брата. Это было заслуженно. Меня удивляла его привязанность к ней.

В Лугдуне мы сели на корабль, который пошел вниз по Родану. Я чуть не свалился в воду. Мы чуть было не опоздали на корабль, он уже поднял сходни и начал отплывать. Но команда зацепилась крюками за берег реки, чтобы мы перепрыгнули на борт, если пожелаем. Я перебросил наш багаж через палубные ограждения, затем, поскольку никто из моряков не выказал желания помочь, поставил одну ногу на палубу, а вторую оставил на земле. Я выступал в виде этакого каната, при помощи которого госпожа забралась на борт.

Елена была не из тех, кто выдаст свои сомнения. Я протянул вперед обе руки. Корабль качало, и он находился почти вне пределов досягаемости, но Елена смело ухватилась за меня, и я переправил ее на борт. Моряки тут же убрали крюки. Я остался висеть. По мере того, как проем увеличивался, я приготовился к купанию в ледяном Родане, но тут госпожа обернулась, увидела, что происходит, и схватила меня за руку. Секунду я висел в воздухе, широко разведя ноги, потом она ухватила меня покрепче, я оттолкнулся от земли и вцепился в палубу, словно краб.

Я был очень смущен. Большинство людей обменялись бы улыбками. Но Елена Юстина отвернулась, не произнеся ни звука.

* * *

Тысяча четыреста миль. Долгие дни в пути, на протяжении которых мы мчались на высокой скорости, потом ночи в одинаковых гостиницах, полных мужчин, которых Елена Юстина справедливо называла ужасными и отвратительными. Она никогда не жаловалась. Плохая погода, весенние паводки, мерзкие, вызывающие презрение типы, работающие курьерами, я сам. Я ни разу не слышал от нее стона. К Массилии я уже находился под впечатлением от этого. Я начинал беспокоиться — она выглядела усталой. Ее голос стал бесцветным, лишенным эмоций. Наша гостиница с маленькими комнатами была забита постояльцами. Я знал, что Елена очень боится сломаться и отправился в ее номер, чтобы забрать ее перед ужином, на тот случай, если она нервничает. Она не хотела идти и притворялась, что не голодна. Однако мое веселое настроение помогло выманить Елену Юстину из номера.

— С тобой все хорошо?

— Да, Фалько, не беспокойся и не суетись.

— Выглядишь ты не лучшим образом.

— Со мной все нормально.

Так, может один из женских дней? Она ведь человек в конце концов. Я набросил на девушку шаль, впрочем, я бы и колючего дикобраза баловал бы и нежил, если бы он платил мне в двойном размере.

— Спасибо.

— Это входит в перечень услуг, — сказал я и повел ее на ужин.

Я был рад, что она пошла. Я не хотел есть в одиночестве. Это был мой день рождения, но никто об этом не знал. Мне исполнилось тридцать лет.

* * *

В Массилии мы остановились в гостинице у порта. Она была не хуже и не лучше, чем остальная часть Массилии. Она была ужасна. Слишком много приезжих, чтобы это пошло городу на пользу. Я устал после дороги, у меня затекло все тело, болели ребра. Я чувствовал себя неуютно, словно за нами следили. Еда мне совершенно не понравилась.