Серебряное пламя

Хорошо знакомый с особенностью женщин говорить «нет», когда за ним скрывается «да», он протянул к ней руки. Кольца на его пальцах на миг сверкнули в приглушенном свете, и она не отодвинулась, охваченная трепетом. Трей нежно обнял ее, и Импрес вздрогнула. Молчание было таким напряженным, что, казалось, их дыхание разделяет воздух перемежающимися волнами. Он осторожно привлек ее ближе, запах белой сирени смешался с запахом горной хвои, исходившим от Трея, и, по мере того как сокращалось расстояние между ними, ее лицо инстинктивно приподнималось в ожидании поцелуя.

Оба безуспешно пытались перебороть волнующие их чувства, и за секунду до того, как их губы встретились, Импрес прошептала:

— Пожалуйста, уходи.

— Да, — ответил он, опуская густые, черные, как эбеновое дерево, ресницы, и поцеловал ее.

Только на миг это был нежный, как касание бабочки, поцелуй, а потом руки Импрес обвились вокруг его шеи, руки Трея скользнули по ее бедрам, и он прижал ее к себе с такой свирепой силой, что она вскрикнула. Он не заметил этого вскрика, пытаясь ощутить нежную мягкость ее губ, подчинить ее себе, вдавливая ее тело в себя до тех пор, пока каждый нежный изгиб не вплавится в его мускулистую оболочку. Но уже через миг он с тревожной резкостью оторвал свои губы, словно его страсть истощилась, исчерпала себя.

— Где спальня? — спросил он, дыша ей в нежную кожу возле уха, и потянул ее руку вниз, чтобы она почувствовала его возбужденную плоть.

Импрес затрепетала, ощутив рукой его огромное пульсирующее естество, и с той же неожиданностью, с которой он задал свой вопрос, почувствовала, как ее тело раскрылось в ответном порыве. Тогда он торопливо заставил ее отступить на несколько шагов, так что она оказалась в ловушке между ним и стеной. Не дожидаясь ответа, стремительно, не в силах сдерживаться, он отодвинул ее руки, схватил юбку и стал задирать ее. Возбужденный, после многих месяцев воздержания, он решил, что найдет спальню… позже.

— Тебе не следовало приходить, — простонала Импрес, которую трясло от захватившего ее всю желания, чувствуя прохладу воздуха около ног, безропотно позволяя сильным рукам Трея скользить по ее бедрам.

— Я знаю, — ответил он просто, сминая с грубой быстротой зеленый шелк платья, поднимая кверху ткань и нижнюю юбку, дергая завязки панталон. — Это не займет много времени.

— Черт тебя возьми, — прошептала она, от его грубого напора, возвращаясь к реальности из мира танталовых мук предвкушения.

— И тебя, Импрес Джордан, за все, что ты сделала со мной, — пробормотал он, рывком развязывая панталоны.

— Нет, Трей, пожалуйста, — закричала она, встревоженная его неудержимой силой. — Не здесь. Что, если слуги или дети…

Он внезапно остановился, словно пораженный громом, слово «дети» подействовало на его яростное возбуждение, но только на миг. Его действия уже не контролировались разумом, направляемые только страстью, отвергающей логику.

— Где же? — спросил он резким вибрирующим тоном, не убирая с ее бедер рук, которые жгли Импрес через тонкое прозрачное батистовое белье.

— Там, — ответила она, кивком указывая направление, сама будучи не в состоянии контролировать свое пылкое желание.

Одним движением подняв Импрес на руки, Трей внес ее в спальню, с силой толкнув дверь и не обращая внимания на звуки, с не меньшей силой захлопнул ее за собой. Грубо бросив Импрес на белое атласное покрывало, которым была накрыта золоченая резная постель, он стащил с нее туфли, швырнул их в сторону, задрал, почти закрыв ей лицо, платье вместе с нижней юбкой, сорвал с нее с пугающей скоростью панталоны, расстегнул брюки, чувствуя, как все его тело сотрясается в одном поглощающем ритме, ощущая как будто кто-то, подгоняя, колотит его по барабанным перепонкам, и, резко навалившись, без ласки и игры одним движением вошел в нее.

Стремительно и эгоистично он закончил все за считанные секунды, словно она была для него не более чем вместилищем его похоти. Так же внезапно, как набросился на нее, Трей соскользнул с Импрес, все еще не удовлетворенный после оргазма. Закинув руки за голову, он лег рядом с ней, напряженный и взволнованный Он винил Импрес за хаос в его сознании, за то, что не мог жить вдали от нее, за то свирепое горячее желание которое она вызывала, яростное и неконтролируемое! Такого у него никогда не было с женщинами. Никогда. И, глядя в расписанный купидонами потолок, он проклинал их, словно они были во всем виноваты.