Серебряное прикосновение

Прошло два часа. Никто не появлялся. Это начало беспокоить Энн. Мимо проезжали, проползали, пролетали различные экипажи, но не было и следа Мэтью. Только что-нибудь неожиданное могло расстроить их побег, и не было совершенно никакой возможности передать ей весточку. Минута проходила за минутой, а его все не было, и вот Энн уже не могла терпеть и ждать дольше. Время быстро ускользало, и ей просто необходимо было узнать причину происходящего. Предположим, он неожиданно заболел? И хотя уже было поздно, она собиралась заглянуть в особняк под предлогом желания взять книгу из библиотеки. Когда Энн добралась до особняка, она быстренько спрятала свой чемодан в кустах и заспешила к входу. Дверь открыл дворецкий. Из гостиной раздавались чьи-то голоса и смех.

— А мистер Грант все еще работает? — бросила Энн как бы невзначай.

— Нет, мисс Бэйтмен. Он уехал.

— Уехал? Когда? Пять минут назад, десять?

В эту минуту Энн была готова вылететь стрелой из этого дома, не в силах больше скрывать свои чувства.

— Он уехал вчера утром, сразу после восхода солнца.

Она посмотрела в сторону библиотеки. Господи, она мечтала, чтобы ее ноги сами отнесли ее туда. Да! Конечно, он оставил письмо на столе в библиотеке, где сообщил свое местонахождение. Она где-то уже слышала, что шок может заставить зубы стучать. И это сейчас происходило с ней. Как только Энн вошла в библиотеку, она прямиком направилась к столу в центре комнаты, на котором стояла только зажженная свеча. Как будто ее только что выпустили из Бедлама, Энн как сумасшедшая открывала один за другим ящики в столе, шарила в шкафах, но там не было ничего, кроме его многочисленных томов каталогов в переплетах из красной кожи.

Девушка, пораженная, медленно опустилась на колени и прижалась лицом к боковой стенке стола; она зажмурилась, понимая, как легко он обвел ее вокруг пальца. Волны боли и муки захлестывали ее одна за другой. Как только она услышала, что он уехал, она сразу поняла, что не будет никакого письма, и только слабая надежда удерживала ее от крика боли, исходящего из ее разбитого сердца — прямо там, в холле, где бы ее крик заставил сбежаться всех, и родителей тоже.

В конце концов она поняла, что из ее груди исходят какие-то другие звуки: всхлипывания не давали ей дышать.

О Господи! Никто не должен слышать этого. Дрожащими руками она закрыла рот и попыталась подавить в себе эти звуки. Никто не должен знать! Как хорошо Мэтью знал ее характер, в то время как он для нее был абсолютно непредсказуемым. И сейчас он вел себя так уверенно, ведь она сама обещала ему не разглашать унижение этой ночи никому, и меньше всего своей семье. Это могло свести ее с ума. Спотыкаясь, она схватилась за край стола и расправила плечи, никто уже не увидит ее мучений. Покидая библиотеку, она взяла какую-то книгу наугад, чтобы оправдать цель своего визита. В холле тот же дворецкий открыл ей дверь, и она окунулась в прохладу ночи. Как будто находясь в состоянии транса, она вытащила свой чемодан из кустов и отправилась домой. Дома она поднялась к себе в комнату, достала письмо из-под подушки и поднесла его к свече. Как оно горело! Оставалось только распаковать вещи, чем она и занялась. Затем Энн умылась холодной водой и приготовилась ко сну. И только положив голову на мягкую подушку, она дала волю своим чувствам, слезы покатились по ее лицу, как будто внутри рухнула плотина. Она плакала всю ночь, сквозь слезы Энн слышала, как пришли родители. Как только прошел первый шок, ее состояние значительно ухудшилось.

Утром ей удалось симулировать воспаление век, и мать приготовила для нее мягкий настой из трав. После этого она больше не плакала до самой свадьбы ее сестры. Это было великолепное зрелище: толпа приглашенных, сияющая невеста — Летисия. Энн не могла сдержать слез, струящихся по ее лицу. Но никто не подозревал истинной причины происходящего. В конце концов женщины обычно всегда плакали на свадьбах.

ГЛАВА 10

Несмотря на нежелание Мэри Эшдейл проводить часть сезона в летней резиденции, в особняке, они продолжали ездить туда еще три года подряд. А семейство Бэйтменов продолжало жить своей жизнью, уделяя много времени работе в мастерской и общению с Эшдейлами в течение этих трех месяцев.

Джеймс никак не пытался скрыть свою привязанность к Эстер, которая все более и более раздражала Джона. В то же время быть женатым на красивой женщине, в чьей верности Джон не сомневался, льстило его самолюбию. К сожалению, Джон часто злился на Эстер после вечеров, проведенных вместе с семейством Эшдейл. В эти дни Эстер была очень терпелива с мужем, не показывала свой характер, в то время как он постоянно злился, хотя ему это было несвойственно. Он сам понимал, что с ним происходят странные вещи, но не хотел этим беспокоить жену. Когда Джона мучили приступы кашля, он с радостью пил сироп, приготовленный ею, а когда усталость после работы валила его с ног, Джосс всегда оказывался рядом и старался избавить его от тяжелых забот. Эстер, казалось, ничего не замечала.