Серебряное сердце

ГЛАВА ПЯТАЯ ПРИЕМ В МЕДНОМ ДОМЕ

Корнелиус Коффин стоял перед высоким, отражающим его в полный рост, зеркалом в своей холостяцкой спальне, приглаживая и оправляя мундир. Его подбородок заметно выдавался вперед. Его глаза были серо-стального цвета и – как он надеялся – оживлялись оттенком легкого юмора. Даже будучи свежевыбритыми, его щеки темнели пробивающейся щетиной. Иногда, сравнивая их с гладкой кожей Лордов, Корнелиус чувствовал раздражение. Но кто среди этих высоких Лордов обладал такими волевыми чертами лица и таким упрямым подбородком?

Он раздул ноздри и одернул мундир. Его сапоги были надраены, а металлические пуговицы горели в свете лампы. Очень коротко остриженные волосы Коффина казались посеребренными металлической пылью. Это только подчеркивало правильность и жесткость его черт. Он потянулся за своей широкополой шляпой и аккуратно надел ее. Да, он определенно красив. Довольный собой, Капитан отвернулся от зеркала и вызвал слугу.

Коффин знал, что большинство приглашенных в особняк Клана Меди будет недовольно его присутствием. К счастью, ему удалось убедить Лорда Айрона, что из соображений безопасности ему следует быть там. У Коффина не было иллюзий относительно отношения к нему Лордов, но это не имело значения. Лорд Айрон отличался от них. Лорды могли рассуждать о чести и благородстве, но в действительности они были лишь стаей глупых гусаков. Лорд Айрон был совсем другим. Коффин его уважал. Ну, что же. Однажды, если все пойдет по плану, Лорд Айрон станет его тестем.

Откинувшись на сиденье паровой кареты, движущейся по направлению к Шинлечу, Корнелиус Коффин вздохнул. Леди Роза. О, она истинная дочь своего отца. Не глупая жеманница, как большинство Леди. Коффин был тайно влюблен в нее уже несколько лет. Но к ней его влекло не только чувство. Капитан знал, что он лучше большинства тех людей, что управляли городом, и хотел войти в их число, укрепив свои позиции таким образом. Только тогда он стал бы идеальной партией для будущего лидера Карадура. Он жаждал их обоих – и Карадур, и Леди Розу. Кроме того, никто другой не был достоин ее руки. Он надеялся, что однажды Роза поймет это.

Карета продолжала свой путь вверх по Цехиновой Авеню, широкой оживленной магистрали, застроенной солидными домами – владениями банкиров и коммерсантов, – нижние этажи которых занимали дорогие магазины с ярко освещенными витринами. Фантастические бронзовые скульптуры устремлялись с крыш, будто застыв на лету: грифоны, драконы, крылатые ящеры. Под ними высокие деревья с медными кронами резной листвы казались карликами на фоне гигантских зданий. В конце авеню взгляду открывался Узорчатый Двор, где главенствующую позицию занимал Театр Меди. Бронзовые пятидесятифутовые кариатиды выстроились стройными рядами вдоль фасада театра. Между ними виднелись со вкусом выполненные декорации к предстоящему действу. Коффин откинул голову назад, устроившись на удобных подушках, и смотрел на проплывающий мимо город. Он так нуждался в вознаграждении, назначенном за поимку Макса Силь-вер-Скина! Миллион платиновых слитков. Такая сумма! Это была бы неслыханная удача. Он смог бы купить один из древних особняков в Пейгроне, рядом со Старой Кузницей, и воссоздать его заново. Там было полно заброшенных и запущенных зданий. Поимка Сильвер-Скина всего лишь вопрос времени. Коффин обыщет каждый уголок Карадура. Не останется ни единого закоулка, где смог бы затаиться этот пройдоха. Карета достигла конца авеню перед Узорчатым Двором и подъехала к стенам резиденции Клана. Огромные ворота, украшенные барельефами с изображением грифонов, открылись. За ними раскинулись обширные владения Клана Меди, сердце Шинлеча. Особняк сверкал огнми, освещая множество паровых экипажей, стоящих на изогнутой подъездной аллее. Как только его собственный экипаж остановился, Коффин услышал музыку. Выйдя, он взглянул на небо. Скоро взойдет Рубиновая Луна. Тогда ставни Особняка плотно закроют, чтобы ни один ядовитый луч не смог проникнуть внутрь. А Лорды и Леди будут неистово веселиться, словно в последний раз перед концом света. Коффин вздохнул. У него будет совсем мало времени, чтобы полюбоваться Леди Розой. В десять часов ему надлежит уехать. В ночь Рубиновой