Серебряное трио (СИ)

Драко не может перебороть желание обернуться.

Паркинсон сейчас не выглядит гордой самоуверенной стервой. Она кажется напуганным ребёнком с растёкшейся тушью, растерянным взглядом и сжатыми кулачками с побелевшими костяшками.

Только что изнутри его распирал гнев, взявшийся неизвестно откуда. Он сказал ей не всё. На самом деле его задело то, что она согласилась пойти на свидание с Тео. Его Пэнси не будет шляться с другими. Стоп! Его?

Малфой снова на неё смотрит.

К чёрту. Пора самому себе признаться, что в этот раз он заревновал.

Пускай. Это его право.

– Проклятье, Паркинсон! – выдыхает он, стремительно подходя к ней.

В её глазах вновь удивление.

Ничего не говоря, широким жестом он смахивает с туалетного столика позади неё различные баночки и склянки, которые со звоном летят на пол. Затем Драко легко усаживает девушку на столешницу, вжимая её туда. Повинуясь инстинкту, её ноги обхватывают его талию.

– Ты моя, дура, – шепчет он прямо ей в губы. – Только попробуй хоть раз на кого-нибудь посмотреть!

Она поражена. Однако когда его губы настойчиво сминают её, становится плевать. И, главное, он сказал “моя”. В душе разливается тепло.

Затем он начинает опускаться поцелуями ниже, закусывает кожу на её шее.

– На самом деле, – задыхаясь, произносит Пэнси, – я не собиралась с ним никуда идти.

– Я знаю.

Её руки начинают расстёгивать его рубашку. Обоим становится тяжело дышать.

Сам того не замечая, Драко забывает обо всём на свете. Есть только её горячие губы и аромат яблока с корицей, исходящий от неё. Ещё есть её умелые холодные пальцы, скользящие по его груди. И нет больше ничего.

Всё прерывает резкий и неожиданный вскрик.

И тут Малфой приходит в себя. Его рубашка брошена на пол, а её глаза расширены от ужаса. Она сжимает его обнажённую руку и поражённо смотрит на внутреннюю сторону запястья.

Там ясно вырисовывается чёрная метка. И мир Пэнси мгновенно переворачивается…

***

Она и раньше подозревала, что Драко может быть пожирателем. Но одно дело предполагать, другое – видеть неоспоримые доказательства.

Он отдёргивает руку, но уже слишком поздно. Судорожно поднимает рубашку и начинает натягивать её. А она всё ещё сидит на столе с расширенными от страха и неверия глазами.

– Драко… – наконец, тихо произносит она.

– Какого хера?! – восклицает он. – Этого никто не должен был видеть!

– Ты пожиратель…

– Да, – он резко останавливается.

Уже нет смысла скрывать. Она всё равно теперь знает.

– Я предполагала…

Он даже не ожидал такой спокойной реакции. Для начала, он вообще был уверен, что его тайну никто не узнает. Но, даже при таком раскладе, должны были бы быть крики, обмороки… А тут лишь удивление, спокойствие и горечь во взгляде.

Пэнси спрыгивает со стола и подходит к нему.

– Теперь всё ясно, – голос её надломлен.

Становится понятно, отчего он был так мрачен и задумчив, отчего был напуган и растерян.

– Почему ты раньше не сказал?

– А что, – мрачно усмехается Малфой, – я на каждом углу должен был кричать, что присягнул Тёмному Лорду?

– Нет. Но ты мог бы рассказать нам, своим друзьям. Да, ты никому не доверяешь, но это действительно серьёзно. Тебе нужна поддержка. Я клянусь, что ни одна живая душа не узнает. Просто… Позволь хоть чем-то помочь тебе.

Это звучит неожиданно. И он не может понять, что она хочет сказать.

С самого детства Малфой жил в атмосфере конкуренции, лжи, жестокости. В его семье никогда не было тёплых отношений, лишь видимость единства клана, соблюдение внешних приличий и внутренняя борьба всех со всеми. Всеобъемлющая ненависть, невозможность признать чужую правоту. Малфои все такие. И его растили таким.

Поэтому Драко не знает, что такое забота и понимание.

И сейчас он даже не предполагает, что Пэнси так легко примет то, кем он является. Удивительно, что она всё ещё не сбежала с громкими воплями.

Паркинсон же стоит рядом и, даже не глядя на метку, виднеющуюся из-под не застёгнутого манжета, вглядывается в его лицо.

– Тебе лучше уйти, – наконец говорит Драко. – Надеюсь, ты будешь молчать. И впредь тебе следует держаться от меня подальше. Пока что только ты знаешь правду. И, если повезёт, так и будет дальше.

– О чём ты? – не понимает она. – Я не хочу уходить. И почему я должна держаться от тебя подальше? Почему в моём отношении к тебе должно что-то измениться? – в её голосе искреннее недоумение.

Она даже ни на секунду не допустила мысли о том, чтобы отступиться от него, испугаться. Напротив, как только она увидела метку и пришла в себя от потрясения, в её голове начали одна другую сменять мысли о том, как можно ему помочь. Ведь служить Волдеморту – это страшно, опасно. А Малфой совсем один. И она почувствовала, что теперь уж точно должна быть с ним рядом, как бы он ей не пренебрегал.

Но ему всё это неизвестно.