Серебряное зеркало и другие таинственные истории

Ошеломленный, Доди снова спрятал луну в мешок и отнес на участок Поуни. Его сердце отчаянно колотилось, пело и плакало, когда он опускал ее в темный водоем. Ледяной ослепительный свет разлился вокруг, стекая по кривым ветвям садовых деревьев, мерцая на влажной луговой траве, вспыхивая на черной, покрытой рябью воде, где плескалась форель. Потом Доди принялся обрывать невысокие деревца, наполняя мешок отборными сладкими яблоками Дэна Поуни. Он принесет их девушке, она съест яблоко и перестанет бояться. Тогда он возьмет ее руку и поднесет к губам, а она прижмет к своим незрячим глазам его пальцы — и все объяснится, все пойдет на лад. «Как ни крути, — говорил себе Доди Хорнбрук, шагая по ночной дороге, — а выходит, что яблоко лучше, чем луна».

Дэн Поуни так и не понял, отчего в самую ночь полнолуния у него разболелись кости. В ярости он разорвал свой хейгерстоунский альманах и проклял обманщицу-луну. И хотя никто в округе Клэй не подозревал об этом, это была та же самая луна, что ярко сияла в форелевом пруду год спустя — когда у Дейзи Хорнбрук родился первенец, толстый и горластый мальчишка.

Перевод Е. А. Егоровой

Леннокс Робинсон ЛИЦО

Днем, при ярком солнечном свете, оно оставалось невидимым. Но иногда — перед закатом, когда последние лучи падали на темную поверхность озера, и почти всегда — в полнолуние или в ясные звездные ночи, лежа на вершине утеса и глядя вниз, вы могли совершенно отчетливо увидеть лицо.

Оно покоилось в заводи у подножия скал, в нескольких ярдах от берега, на глубине одного или двух футов. Сперва оно казалось белым обломком камня, над которым колыхались водоросли. Но постепенно образ прояснялся, и вы различали бледные черты, закрытые глаза, длинные темные ресницы, плавный изгиб бровей, нежный рот и светлые волосы, которые наполовину скрывали белую шею, а порой колыхались над лицом, подобно вуали.

Заводь лежала в глубокой тени, и ничего, кроме прекрасного лица, разглядеть было нельзя. К озеру вела крутая опасная тропинка. Джерри Салливан однажды спустился по ней — но едва он прикоснулся к поверхности воды, очертания лица задрожали и скрылись. Глубже опустив руку, он не нащупал ничего, кроме водорослей. Больше Джерри никогда этого не делал. Он боялся, что лицо может исчезнуть: в тот раз оно пропало из виду и не появлялось несколько дней. Так что теперь он только глядел на него сверху, не пытаясь до него дотронуться.

Он знал его всю свою жизнь. Ему не было и шести лет, когда отец привел его на край утеса и показал ему спящее лицо в воде. Джерри не испытывал страха перед ним, в отличие от других мальчишек. Напротив, перегоняя овец с одного утеса на другой, он неизменно находил повод пройти мимо озера. А на обратном пути подолгу мешкал там, пока не садилось солнце, и по возвращении домой получал хорошую взбучку.

Джерри вырос среди этих одиноких гор и почти не встречал женщин. Там была только его мать, теперь уже старая и седая, да еще на ферме Маккерти, в одной-двух милях к западу, жили две девочки, Эллен и Пег, с грубыми чертами лица и густыми черными волосами. Изредка ему случалось видеть и других женщин, но все они были черноволосые или огненно-рыжие, загорелые, с обветренными лицами.

Разве удивительно, что он отворачивался от них ради прекрасного лица в воде? Разве удивительно, что, повзрослев, он сравнивал каждую женщину с этим безупречным образом — и в каждой находил недостатки?

Когда Джерри исполнилось восемнадцать, его отец умер. Джерри остался с матерью; он возделывал маленький участок земли, добывал торф на склоне холма, перегонял овец на горные пастбища. Это была уединенная, тихая жизнь. Мать часто убеждала его жениться, но он отвечал, что, пока она жива, ему не нужна другая женщина в доме. Старуха ворчала, но в душе была скорее довольна, что остается единственной хозяйкой.

Она ничего не знала о тех часах, которые он проводил на утесе. Джерри ходил туда тайком и не говорил об этом матери. Соседи избегали этого места, считая его заколдованным. Годы шли, и Джерри все больше утверждался в мысли, что лицо в озере принадлежит только ему.

Через пятнадцать лет после смерти его отца умерла и мать. После похорон Джерри поднялся на вершину скалы и долго смотрел в воду. Был ветреный зимний вечер; солнце зашло, показалась бледная молодая луна. Никогда еще лицо в воде не виделось так отчетливо и не казалось таким прекрасным. Джерри испытал острое чувство одиночества, когда первые комья земли упали на гроб его матери; теперь же он был умиротворен и спокоен. У него не осталось в мире ничего, кроме этого лица, — ничего такого, чем бы он дорожил, и он мог излить на него всю любовь, скопившуюся в его сердце.

Еще три года прошли без перемен. Джерри все больше сторонился соседей, все больше времени проводил у озера. Он совсем забросил работу на ферме: что за радость трудиться для одного себя?