Серебряные крылья любви

Она остановилась у деревянной двери, скрытой под лестницей. Алина повернула ручку, дверь подалась, и она распахнула её внутрь. Длинная лестница вела далеко вниз. Она включила свет и не спеша начала спускаться по ступенькам.

Большое тёмное помещение открылось её взору за ещё одной дверью.

Алина коснулась пальцами выключателя, расположенного на стене у входа.

Люминесцентные лампы зажглись на потолке, и тёмное помещение заполнилось ярким светом.

Алина обвела взглядом сложенные повсюду, и прикрытые прозрачной целлофановой плёнкой многочисленные картины в рамах. Большие, маленькие и среднего размера, они были повсюду. Аккуратно расставленные в ряды полотна, и просто, сложенные вдоль стен.

Алина аккуратно снимала целлофан, и осматривала картины. Работы, выполненные маслом и темперой. Природные пейзажи, фасады зданий, арки, башни, храмы и отдельные элементы старинного каменного зодчества.

Она аккуратно отодвигала полотна, одно за другим. Необыкновенно реалистичные и олицетворённые изображения. Личный почерк мастера, который она знала лучше всех. Потому что много лет, постигая искусство живописи, она сама пыталась достичь этого умения и с помощью мазков на холсте, оживлять каждое своё изображение.

Она дошла до конца экспозиции и остановилась. Белой шёлковой тканью были накрыты несколько картин, которые располагались отдельно в стороне.

Алина медленно сняла накидку и взглянула на изображения. Здесь были только портреты. Многочисленные портреты, только одной женщины. Божественно красивой и молодой. Её задумчивое лицо с гладкой, словно атлас кожей, тонкие черты лица, изящная длинная шея и нежные губы, подобные лепесткам розы. Она пристально смотрела с картин куда-то вдаль, встревоженно и спокойно, ласково и нежно, улыбаясь и печалясь. Красивая, необыкновенно красивая женщина, словно художник, изображая, наполнил её образ волшебством, магией и нежными чувствами, что питал к ней. А краски, просто явились отображением истинной любви и безграничного обожания.

Алина внимательно смотрела в глаза этой женщины, понимая, что видимо это и есть Габриэлла Нери. Тайная страсть, великая муза и вечная жена мастера Джианни. Наполнившая когда-то его жизнь любовью, и разрушившая её в один миг до основания.

На минуту она отвела взгляд от лица женщины и ушла в свои мысли. Словно угрызения её собственной совести, вернули её мыслями к Андрею. Ведь она в какой-то степени поступила так же, как эта женщина. Конечно, она не виновата, что полюбила Олега. Но то, что дала напрасную надежду человеку, который её преданно любил, не подлежало её личному прощению и оправданию. Она ведь до сих пор видела и чувствовала его отношение к себе. Молчаливые пристальные взгляды на работе и его нежная забота о ней, здесь в Италии.

Вспомнила, как сама, узнав о его романе с Вероникой, поначалу была расстроена, сама не понимая почему, и ходила весь день, словно потерянная. Словно жалкая собственница, не желающая отпускать своего верного и преданного вассала к другой женщине.

Пыталась убедить себя, что они оба достойны счастья, но когда видела искрящиеся глаза Вероники, когда та прибегала на работу, не выспавшаяся, но безгранично счастливая, злилась на подругу и теряла своё последнее самообладание.

Алина прервала свои мысли.

Ревность?! Только не это! Она не может его ревновать. Он не обязан всю жизнь быть подле неё. Он тоже имеет право на своё счастье и должен сделать счастливой какую-нибудь другую женщину, даже если ею и оказалась её лучшая подруга.

— Алина, ты где? — раздался голос Андрея наверху.

— Я здесь, в подвале. Спускайся сюда.

Шаги Андрея раздались на лестнице. Он подошёл к ней ближе и обвёл взглядом пространство подвала.

— Значит, здесь он и хранил всё, что написал за свою жизнь?

— Да. Представляешь, вся эта роскошь пылиться здесь в подвале, вместо того, чтобы радовать глаза и души людей где-нибудь в выставочных залах.

— К сожалению, судьба очень жестока к талантливым людям. Многое даёт, но ещё больше забирает взамен.

— Ты прав.

Андрей медленно обходил помещение, рассматривая картины.

— А знаешь, у тебя очень много схожего с его картинами.

— Ты смеёшься? Да, я бездарь, по сравнению с ним.

— Неправда. Просто рука твоя пока ещё незрелая. В ней нет опыта и жизненной силы, какая была у мастера Джианни. Я думаю, если бы ты писала регулярно, то смогла бы достичь его уровня.

Алина не стала спорить и лишь улыбнулась. Андрей был прав в одном, ей не нужно было бросать писать, хотя бы для себя самой. В последние дни, она чувствовала потребность снова встать к мольберту. И уже дала себе зарок, что как только вернётся домой, заберёт из дома родителей свой старенький мольберт и все краски. И попробует начать всё сначала. К тому же портрет, что она начала писать в самолёте, ей непременно хотелось перенести на холст.

Она вспомнила свои карандашные наброски во время полёта и улыбнулась.

— Значит, это и есть его муза… — задумчиво произнёс Андрей, рассматривая портреты жены Джианни.