Серебряные крылья любви

— А я, хочу. Мы живём под одной крышей, и ты ждёшь моего ребёнка. А мы ведём себя так, словно только начинаем встречаться, и каждый день предъявляем друг другу какие-то новые претензии. Давай, может быть, раз и навсегда, выскажем, друг другу всё, и перестанем играть в молчанки, и изображать вселенскую обиду. Ведь всё было хорошо между нами до вчерашнего дня, а сегодня у тебя новая идея, что возможно я не способен на серьёзные отношения. Это что уверенность, или твоя очередная блажь в голове?

— Это не блажь, это просто моё мнение. Ты всё решаешь за меня. Посадил меня в четырёх стенах, а сам пропадаешь на работе. Я окружена целый день чужими людьми и не имею возможности вести хозяйство, заботиться о тебе, как настоящая жена. Готовить есть, стирать твои рубашки, менять обстановку и делать дом уютным.

— А, вот ты о чём. Мы снова возвращаемся к вчерашней теме. Значит многочисленные женщины в моём постоянном окружении, это только повод для претензии. И ты опять заводишь разговор о доме. А я думал, что ты уже забыла об этом, и моё слово, как твоего будущего мужа, для тебя что-то стоит. Я просто попросил тебя, ничего не трогать в этом доме, не переделывать и не менять. Этот дом единственное напоминание об отце, и я хочу, во всяком случае, пока, чтобы всё здесь оставалось неизменным.

— А я не хочу жить в музее. Я хочу, чтобы у меня был мой дом. Где бы я могла менять обстановку, вешать занавески, которые я хочу, расставлять мебель, как я хочу. Убирать, так как я хочу и готовить то, что я хочу.

— Понятно, — тихо сказал Олег, и встал с кровати. — Ну что ж, пусть будет, по-твоему. Я сегодня уволю всех людей, которые работают в нашем доме, и у тебя появиться возможность заниматься хозяйством. Ты довольна?

Алина молча смотрела на него.

— А что касается собственного дома, я начну его подыскивать прямо сегодня, и как только найду, мы сразу же туда переедем,— он подошёл к шкафу, открыл дверцы и, достав свою одежду, небрежно бросил её на кровать.

— Ты на работу? — спросила Алина.

Он обернулся и посмотрел на неё.

— Да, меня не будет дома два дня.

— А почему два дня?

Он надел рубашку и застегнув пуговицы, медленно вернулся к кровати.

— Потому что я думаю, что для нас будет лучше, побыть эти два дня порознь. Я вижу, что в последнее время раздражаю тебя по любому поводу, а тебе нельзя нервничать.

Алина коснулась его руки.

— Послушай, Олег, ну мы же просто немного повздорили, ведь с кем не бывает. Это же не повод уезжать из дома на два дня.

— Ты права, повода нет, но я хочу уехать. Так будет лучше для нас обоих.

— Захотелось свободы от обязательств?

Олег резко обернулся, склонился к ней и внимательно посмотрел в её глаза.

- Свободы, говоришь? Знаешь, Алина, я сдерживаю себя и делаю тебе снисхождение, в связи с твоей беременностью, и списываю всю твою чрезмерную раздражительность только на это. Но в следующий раз, когда снова захочешь ужалить меня побольнее, подумай хорошо, и лучше придержи границу меры, иначе уже очень скоро, моё терпение перестанет быть таким безграничным, — он надел пиджак и направился к двери.

— Ну что ж, иди. Упрашивать не буду. Наверное, ты прав, и так будет лучше для нас обоих. Побыть эти дни порознь.

Олег обернулся, посмотрел на неё внимательно и, повернув ручку двери, вышел в коридор. Он шёл по лестнице вниз и ждал, что она догонит его, обнимет ладошками за шею, крепко прижмётся к нему, как было совсем недавно, и он сразу забудет о своих обидах и останется с ней, потому что работа была только поводом для ухода. Он не хотел никуда уезжать. Но Алина продолжала обижаться и показывать свой характер.

Олег вышел во двор, подошёл к машине, и ещё раз обернулся на окно своей спальни, в надежде увидеть там её силуэт. Но занавеска была плотно задёрнута. Он повернулся к машине.

— Олег Алексеевич, доброе утро! Вы уже уезжаете?

Разумовский обернулся и посмотрел на охранника.

— Доброе утро, Геннадий Николаевич. Уезжаю. У меня к вам просьба. Сегодня же рассчитайте всех, кто работает в этом доме.

— Всех?

— Да. Алина Ярославовна изъявила желание, делать всё сама в доме. И ещё… всю мебель, которую вчера вынесли из комнаты, вернуть назад. И трогать ещё что-либо в этом доме, я запрещаю.

— Но я бы сам никогда не посмел. Просто распоряжение Алины Ярославовны.

— Я вам всё сказал. Распоряжения в отношении этого дома, отдаю вам только я. Надеюсь, вы всё поняли?

— Да.

— Отлично. До свидания, Геннадий Николаевич.

— До свидания.

Охранник задумчиво смотрел на хозяина. Разумовский сел в машину и когда ворота открылись, стремительно выехал на улицу.

Алина стояла у окна и наблюдала за его отъездом.

Подумаешь, обиделся. Кто только должен обижаться, — подумала она про себя.

Алина задёрнула занавеску и вернулась к кровати. Взяла телефон с тумбочки, и набрала номер подруги. Вероника ответила сонным голосом.

— Алинка, ну ты чего так рано звонишь?

— Ника, ты ещё не вернулась?

— Нет, конечно. Мы ещё в гостинице. Вылетаем только через четыре часа. Что-то случилось?

— Нет, просто подумала. Может, встретимся сегодня, и посидим где-нибудь?

Соболева немного подумала.