Серебряные Листья (СИ)

Еще как кичились, аж глаза светились. Герои, идущие на подвиги ради спасения мира… Киаран, Лианель и Аодан — древних знатных родов… Илланто — провидица, Ходящая по снам… Ты — чародейка могущественная… Один Бренн больше молчит, чем говорит, ему хвастать нечем… Я изо всех сил цеплялась за остатки собственной жизни. Все эти мои атрибуты Матриарха — мех барса, Венец Лунной Девы, мои кинжалы, ожерелья, браслеты… Краски для лица купила, чтоб не забывать. Чтоб удержаться на грани. Мои священные обеты… Я их приносила Богине, что они теперь? Пепел… Пепел, залитый кровью…

— Яра… Но можно же и не матриархом жить!..

— Можно, — кивнула она серьёзно. — Не бойся, я не собираюсь говорить, что жить не матриархом я не смогу. Дура я разве? И в племя я возвращаться не буду… Я хочу жить! — воскликнула она вдруг громко, наши все удивлённо обернулись, смотря на нее.

А Яра раскинула руки, запрокинула голову и заорала во всю глотку:

— Я хочу жить! Я не Матриарх, и я буду жить!

— Чего это с ней? — спросил Киаран.

— Аннис, ты что с Ярой сделала? Свихнулась она что ли? Опять твои фокусы какие? — возмутился Аодан, подбегая к ней.

— Вечно я у вас виновата, — проворчала я.

Яра вздохнула полной грудью и решительно сказала:

— Теперь я свободна. И моих обетов больше нет… И… Дан, пригнись-ка…

Бедный Даник, думая, что она сказать что хочет, наклонился к ней. А Яра, не размышляя особо, поймала его за уши-то и развернула к себе лицом. И смачно так, от души поцеловала. И тут же заорала на него:

— Всё! Иди отсюда! И пока букет не принесёшь, не появляйся!

Мы все так и попадали от хохота. Аодан поморгал растерянно, потом сообразив, резко обнял ее и вернул поцелуй, мелкую Яру и не видно в его могучих обьятиях.

— Госпожа не матриарх, а знаешь, сколько поцелуев ты мне должна за все те букеты, которыми ты мне по роже хлестала? — вкрадчиво спросил он.

— Ничего я тебе не должна! — фыркнула Яра, тщетно пытаясь выбраться из его хватки. — Те не считаются!

— Ну ладно, я новых насобираю… Аннис, сообрази-ка букетик!

— Неа, иди сам ищи. На заказ не могу, — хихикнула я.

— Жадина! — он неохотно выпустил Яру и полез в заросли, искать хоть какие-нибудь поздние цветочки.

— Мда… — сказал на всё это Киаран. — Не боевой отряд, а фомор знает что…

— Это уже даже не дурдом… Это Дом-2 на выезде, — нашла я подходящий эпитет, жаль не оценили.

— Теперь голодать будем, потому что им будет не до охоты… — вздохнул Бренн, состроив скорбную мордочку.

— Мы с Илой поохотимся, — ухмыльнулся Алард.

Ила пожала плечами, беря его под ручку.

А мне всё равно, охотиться ли, дрова ли собирать… Наконец-то все разобрались в чувствах. Может, орать все меньше будут, а то вечно свары какие-то… И главное, какой смысл?

Пошли мы дальше. Парни впереди, Дан сбоку по кустам шарится, потеряться в лесу боится, он к лесам не привычный, на охоту-то только ради Яры ходил. Мы вчетвером сзади шушукаемся. Лелька напала на Яру с допросом, неужто ей Дан понравился, и когда же она это поняла.

— Да он мне сразу понравился, — смутилась Яра. — Он умеет меня рассмешить. И воин хороший. И охотиться не мешает, не шумит… И вообще, чего ты пристала? Иди к своему Бренну!

— Интересно же!..

— Лианель! Я же не спрашиваю, чем ты на свиданиях с Бренном занимаешься! — зашипела Яра.

— Ничем! Мы только целуемся! — мигом покраснела Лелька.

— Хы-хы! Детишки! — насмешливо сказала Ила, мы трое на нее посмотрели, и она побагровела.

Ясно, эти не только целуются.

* * *

Через какое-то время лес изменился. Почти исчез подлесок, идти стало гораздо легче. Огромные деревья росли не слишком часто, похожие на высоченные колонны, ветви начинались высоко над головой, и кроны, словно шатром, прятали лес от солнечного света. Мрачновато стало, как-то тревожно. Я таких деревьев и не видела никогда, вроде хвойные, земля, словно толстым ковром, покрыта бурыми похрустывающими иголками, в воздухе разлит смолистый дух. Но не елки это, и не сосны… Незнакомое что-то, может, это кедры? Я их не видела, знаю только, что они большие.

Мы аж притихли все, придавленные царящей вокруг древней, словно шепчущей тишиной.

— Очень старый этот лес, — восторженно говорит Лелька, таинственно понизив голос. — Помнит звенящие голоса, древние песни, танцы при холодной луне… Туата де Дананн бродили под его сенью…

— Как они нас еще встретят… — опасливо косится по сторонам Ила. — Страшновато что-то…

Я не чувствовала страха. Лес был полон тревоги и тоски, какого-то странного ощущения одиночества. Он не пугал, он горевал о прошлом. И казалось… может, это мне только казалось, что лес этот существует не только в трех привычных измерениях. Боковое зрение подводило, мерещились лишние тени от колонноподобных стволов, а глянешь прямо, нет, не двоится — не троится ничего.

И этот шепот, словно шелест листьев от порыва ветра, иголки так не шуршат. На грани слуха, прислушаешься — да нет, мерещится, отвлечешься — шепчут что-то, вот-вот поймёшь…