Серебряные ноготки

- У него нет причин отказать нам, Розана. Наш преступник - это не борец за права угнетенных. Боевой Ястреб - всего лишь грязный убийца. Если Стиглиц сохранил хоть малую толику прежнего идеализма и мечты о всеобщей справедливости, он нам поможет.

- Иногда вы сами рассуждаете как брустеллинит.

Харальд фыркнул:

- Революционеры? Я их терпеть не могу. Фантазеры, хулиганы и нарушители спокойствия.

Дверь открылась, и двое заключенных, очевидно пользовавшиеся доверием начальства, втащили третьего. Мужчина был закован в цепи. Его голова тяжело свисала на грудь. У него не было ушей, лицо покрывали шрамы, а вместо левой руки болталась культя. Харальд ожидал увидеть эти увечья. Кроме того, за время пребывания в тюрьме Стиглиц лишился глаза, одна его нога воспалилась и раздулась до размеров мяча, на правой руке остались только большой палец и мизинец, а сквозь лохмотья на спине и животе виднелись следы ожогов. Гора мускулов и костей превратилась в жалкого доходягу.

Розана вздрогнула и едва сдержала крик. Сопровождающие бросили свою ношу на пол. Провидица подошла к несчастному и помогла ему принять сидячее положение.

Харальд гневно взглянул на коменданта.

- Другие заключенные не любят революционеров,- пояснил ван Зандт. - Убийцы и насильники недовольны тем, что их содержат вместе с людьми, призывавшими к бунту против Карла-Франца. Этого парня бросили в одиночку ради его же собственной безопасности.

- Не сомневаюсь.

- Харальд,- сказала Розана,- как мы будем допрашивать этого человека?

- Что вы имеете в виду?

- У него нет ушей, чтобы слышать наши вопросы, и нет языка, чтобы на них ответить.

- Нет языка?

Стиглиц открыл рот, и Харальд увидел, что девушка права. За несколькими чудом уцелевшими зубами чернела дыра. Харальд снова устремил взгляд на коменданта.

- Он выкрикивал брустеллинитские лозунги из своей камеры, поносил императорскую семью и выборщиков. «Сбросьте оковы, убейте вельмож, захватите землю» и тому подобное. Я решил, пусть он лучше молчит.

- Если бы вы совершили такой поступок в пределах городских стен, ван Зандт, вам пришлось бы иметь дело со мной. Интересно, как к вам отнесутся нынешние осужденные, если по прихоти судьбы вас приговорят к заключению в крепости Мундсен?

Ван Зандт позеленел. Вероятно, это был самый страшный из его ночных кошмаров - проснуться утром в цепях, на гнилой соломе, в качестве арестанта, а не хозяина этого места.

- Он умеет читать?

- Я не знаю. Вряд ли.

Розана взяла бумагу со стола ван Зандта, провела пальцем вдоль строчки и вопросительно посмотрела на калеку. Стиглиц кивнул. Он умел читать.

Харальд передал провидице свиток. Она показала его заключенному, нашла его имя, затем ткнула в имя Боевого Ястреба.

Глаза Стиглица сузились. Он пытался понять. Будучи пленником изуродованного тела, он оставался мыслящим человеком.

Харальд дал Розане карандаш, и девушка написала на старом документе:

«Как звали Боевого Ястреба на самом деле?»

Жуткий стон вырвался из глотки мужчины, словно он пытался ответить. По какой-то причине он хотел им помочь. Может, он питал неприязнь к своему старому товарищу по оружию? Или окончательно сломался и стал сговорчивым?

- Здесь воняет, - пожаловался ван Зандт, взмахнув платком. - Эти люди не имеют ни малейшего представления о личной гигиене. Я, например, принимаю ванну один или два раза в месяц.

Ван Зандт сделал знак одному из своих помощников, и тот приоткрыл окно, впустив струю свежего воздуха с ароматом леса. Отсюда было не меньше сотни футов до земли. Помощник коменданта, такой же заключенный, как калека, распростершийся на полу, посмотрел на городские стены, деревья и дорогу. В его взгляде светилась такая тоска, что Харальду будто нож вонзился под ребра.

Стиглиц перестал издавать булькающие звуки, и Розана протянула ему карандаш и пергамент. Два оставшихся пальца отказывались слушаться, и карандаш упал на пол. Розана подняла его и снова вложила в покалеченную руку, придерживая.

- Он был левшой,- сообщил ван Зандт. - Именно поэтому герцог, хм… В общем, вы знаете…

Харальд действительно знал.

Между тем Стиглиц с помощью Розаны выводил знаки на пергаменте. Все было бесполезно. Первая буква могла быть «м», «а» или «е», или руной гномов, или бессмысленной загогулиной.

В конце концов, они сдались. Стиглиц удрученно поник.

Харальду хотелось свернуть ван Зандту шею. Отрезав Стиглицу язык, он взвалил на себя ответственность за следующую смерть - и за все смерти, которые произойдут потом, - по сути, став соучастником Боевого Ястреба.

Розана вздохнула.

- Придется мне заглянуть в его мысли,- неохотно промолвила она. - Имя должно быть на самой поверхности его разума. Он пытался его написать.

Харальд понимал, почему ее не радует такая перспектива. Проникнуть в сознание Стиглица и разделить с ним боль, страдание и ненависть - задача не более приятная, чей искать драгоценный камень в выгребной яме.

Со стороны окна раздался вскрик, и заключенный отскочил в сторону. Харальд развернулся, и нож Мэгнина как будто сам прыгнул ему в руку.