Серебряные слезы

В этот самый момент в передней звякнул колокольчик. Горничная Дуняша и старая нянька Агафоклея бросились наперегонки открывать, из своей комнаты, причитая и вскрикивая, выскочила Мария Ивановна, пес Вертер принялся выть, а три сонные кошки – Аврора, Юнона и гордая персиянка Вампука – разом вытаращили глаза и бросились под диван.

«Что случилось? – подумал Андрей, продолжая глядеть в окно. – Ах да, кто-то должен сегодня приехать...»

Потом он услышал голоса – вскрикивающие, умиленные, восторженные, увещевающие, – и среди этого шума и гама, среди всей какофонии внезапно прорезалась какая-то новая, незнакомая нота. В передней еще долго возились, топали ногами, потом Дуняша побежала ставить самовар, в столовой стали накрывать на стол.

Сзади хлопнула дверь. Андрей обернулся и увидел невысокую тоненькую девочку, черноволосую, с румянцем до самых висков. Глаза у нее были темные, огромные, горевшие таким пронзительным светом, который бывает только у мадонн на картинах старых мастеров.

– Андрей? – вопросительно произнесла она. – Вы... нет, ты... ты теперь как брат мне!

Она хотела еще что-то сказать, но не смогла. Впрочем, он понял ее порыв – почти все, кто видел его после ужасной трагедии, произошедшей недавно, обращались к нему с подобным выражением на лице.

– Андрей, я для вас... я для тебя все что хочешь...

Она не выдержала, бросилась к нему на шею. Слегка нагнувшись, Андрей позволил себя обнять. Руки у нее были ледяные, а щеки горели точно огонь.

– Дуся? Очень ждали... я тоже рад.

В комнату заглянул Кирилл Романович.

– Познакомились, да? Ну и славненько! Дуняша, как там чай?

Дуся прошептала Андрею на ухо:

– Мы ведь будем дружить? Мы подружимся навсегда, до самой смерти... У меня есть Майн Рид и еще Фенимор Купер... Ты любишь про индейцев читать? Все мальчики любят!

– Люблю, – покорно сказал Андрей. Порыв девочки ничуть не покоробил его, даже более того – он печально умилился ее сочувствию и даже мысленно поклялся себе, что никогда и ничем не обидит ее.

Они пошли пить чай, Дуся рассказывала о своем путешествии к тетке, время от времени обращая к Андрею свой пронзительный взор, и он едва заметно улыбался в ответ.

Вечером, ложась спать, он впервые после смерти родителей вдруг ощутил себя если не счастливым, то по крайней мере не несчастным, словно лучик солнца, увиденный им перед закатом, остался в его сердце навсегда. «Это все Дуся, – подумал он, засыпая. – Дуся – хорошая...»

Прошлое медленно таяло вдали, делаясь призрачным, а Дуся становилась реальностью. Они очень подружились.