Серебряные слезы

Одной звезды я повторяю имя...

Не потому, что я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной молю ответа.

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Через прозу и поэзию люди того времени говорят нам, их потомкам, что надо жить просто и мудро, любить от всего сердца, потому что счастье доступно всем, кто смотрит на небо...

Мои студенты сидели тихо и слушали стихи, которые я им читала. Вообще, все они были очень умными мальчишками и девчонками, и они, поступая в наш институт, хорошо знали эту тему – русская литература начала двадцатого века. Многие зачитывались Цветаевой и Ахматовой, но... Но они не знали и половины того, что на самом деле скрывало то время.

Большинство юношей, конечно, сохраняли довольно скептический вид, давая понять, что не пристало мужчине рыдать над любовной лирикой. Один, например, парнишка с пирсингом в ушах и носу, сидевший в последнем ряду, играл на своем сотовом, подозреваю, в какой-нибудь дурацкий «тетрис», другой, на него похожий, листал журнал... Но это были мелочи. Первые два ряда слушали, открыв рот. Особенно девушки. Одна даже строчила в тетрадке с фантастической скоростью – судя по всему, записывала за мной стихотворение Иннокентия Анненского.

Звонок, как всегда, прозвенел некстати – на лицах многих отразилось некоторое разочарование – они готовы были еще слушать.

Ко мне подскочила девчонка с первой парты:

– Елизавета Аркадьевна, вы будете темы курсовых раздавать? Если да, то у меня к вам вопрос...

– Господи, милочка, семестр только начался... Не слишком ли рано?

– Нет, не рано. Дайте библиографический материал по следующим темам...

Она задавала мне вопросы довольно долго, пока в аудиторию не вошла Аглая.

– Лиза, ты освободилась?

– Теперь да, – сказала я, когда дотошная студентка упорхнула.

Аглая окинула взглядом пустую аудиторию и закрыла за собой дверь.

– А теперь признавайся, что происходит. Ты думаешь, я слепая? Вот уже несколько дней ты ходишь сама не своя, как будто у тебя кто-то умер...

– Да что ты, никто не умер!

Я стояла за кафедрой и складывала бумаги в папку. За распахнутыми окнами шумели машины, переговаривались, смеялись студенты в сквере – только что закончилась последняя лекция.

– А что с твоей научной работой? Викентий говорил, что дал тебе какой-то адрес...

– Да, я туда ездила дней десять назад. Рукописи, письма... Очень интересный материал. – Я замялась – рассказать ей или нет? Все-таки мы с ней не настолько были близкие подруги. А язык мой сам решил за меня: – И там со мной приключилась интересная история. Мне кажется, я влюбилась. Одной звезды я повторяю имя...

– Та-ак... – выдохнула Аглая. Потом села на стол прямо передо мной и заерзала, устраиваясь поудобнее. – Кто он?

– Да неважно... Ничего не важно. Мы, наверное, больше никогда не встретимся. – Я постаралась улыбнуться, но у меня не очень получилось. – Было бы глупо, если бы из-за одной ночи, проведенной вместе, я строила какие-то невероятные прогнозы...

Ну вот, сама не заметила, как проговорилась! Глаза Аглаи за толстыми стеклами очков стали совсем огромными.

– Ты провела с ним ночь? Приехала – и сразу же отдалась?

– Такое впечатление, будто ты преподаешь не грамматику, а сексопатологию...

Делать нечего – пришлось ей все рассказать.

– Так ты думаешь, это любовь? – После моего рассказа задумалась она, посасывая дужку очков. – Нет, дорогая, все гораздо прозаичнее. И объясняется просто – ты уже целый год одна и потому от безысходности бросилась на первого встречного, а он оказался человеком с сомнительной репутацией... Ты сказала, он в кафе поет?

– В клубе или ресторане...

– Какая разница, хрен редьки не слаще – в злачном месте, короче... И не имеет никакого значения, что он правнук какого-то там писателя, одно другому не мешает! Я тебе признаюсь – еще до знакомства с Леонидом Ивановичем в моей жизни был такой случай...

– Ты будешь рассказывать мне историю пятнадцатилетней давности?

– Да, а что? Я все очень хорошо помню, как будто это было вчера...

– Аглаша, чужой опыт бесполезен, каждый раз история повторяется по-новому! Ты меня спросила, отчего я не в себе, я тебе ответила – я влюбилась.

– Кажется, влюбилась, – поправила она многозначительно. – Ты сказала – «кажется»! Как его зовут?

– Александр.

– А выглядит он как? Нет, ты не думай, это не праздное любопытство, я пытаюсь составить для себя его психологический портрет...

Я по возможности подробно описала внешность Саши.

– Как будто я его видела... – задумчиво произнесла Аглая, уже не посасывая, а буквально вгрызаясь зубами в дужку очков. – Ей-богу, ты так хорошо его описала, что...

– Да где ты его могла видеть! – с досадой воскликнула я. – Что ты придумываешь...

– Тут и видела! – вдруг воскликнула Аглая. – Даже не один раз. Он стоял за оградой, перед сквером, и смотрел на наши окна.