Серебряные слезы

– Нет, Лис, у тебя не холодная кровь. Ты была спокойная, а я воспринимал твое спокойствие как равнодушие. Просто ты никогда не позволяла себе выплескивать своих чувств. Все другие кричали, вопили в голос, смеялись в крик, но на самом деле внутри их была пустота. Пустота и тишина. Как мне надоели так называемые темпераментные женщины, у которых, кроме темперамента, и нет ничего! Ты была настоящей...

– Ты меня идеализируешь. Людям свойственно идеализировать друг друга, особенно спустя какое-то время.

– Нет, Лис. Только теперь я понял, что ты умерла бы за меня, если бы пришлось. На одном темпераменте такого не сделаешь! Сейчас – нет, сейчас я тебе кажусь чужим. Лис, я хочу вернуть прошлое. Лис, я хочу тебя.

– Нет.

– Не торопись, подумай... Я не сказал тебе главного. Через какое-то время я понял, кого я узналв той фигурке богини, которую нашел и потерял в той далекой стране. Я понял – это была ты! Понял в тот самый момент, когда шел по универмагу и вдруг среди толпы увидел знакомый разворот плеч, знакомый овал лица, пристальный взгляд... Это была ты. Ты изменилась – подстриглась, стала тоньше, еще сдержаннее... Ты – копия той богини. Вот сейчас ты сидишь передо мной, и ты еще больше – она. В этой одежде, с этими тенями на глазах, с этим браслетом... Лис, я не верил в чудеса раньше, но теперь верю – она все более и более явственно проступает в твоем облике...

– Это внушение, – тихо произнесла я. – Не стоило так долго ходить по солнцепеку.

– Нет, бесполезно меня переубеждать... – засмеялся Денис и поцеловал меня в щеку. – Я так рад, что вновь нашел тебя! Лис, отныне я твой раб.

– Скажи честно – там, в своих скитаниях по далеким странам, ты принял какую-нибудь местную религию?

– Только одну – твоего имени...

Он попросил принести вина и некоторое время молчал, пока официант обслуживал нас.

– Милый, но я люблю другого.

– Милый! Ты назвала меня милым! – радостно засмеялся Денис и поцеловал мне ладонь. – А все остальное я пропустил мимо ушей. Ну, кто он? Расскажи мне. Расскажи – я же не стал от тебя ничего скрывать!

– Рассказывать нечего. Он хороший, и я его люблю. И, вообще, к твоему сведению – его все любят.

Денис уронил на пол нож.

– Черт... Лис, нет хуже человека, которого все любят. Он обманывает тебя – я таких знаю, навидался на своем веку...

– Нельзя судить человека, не зная его.

– Полно, Лис, ты сама себя обманываешь. Наверное, ты уже сейчас чувствуешь фальшь, которая от него исходит. Как его зовут?

– Саша. Александр. Тут уж ты ни к чему не придерешься...

– С ним ты будешь несчастна. С детства ненавидел всех Александров. Так звали царей, которые оканчивали свою жизнь неудачно и несчастливо, начиная с Александра Македонского.

– Что-то новое в истории... Денис, я не желаю слушать эту чепуху. Повторяю – мы уже никогда не будем вместе. Смирись.

– Ты еще скажи о том, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды... – Он нервно щелкнул зажигалкой, закуривая. – Ладно... Твое последнее слово?

– Я не вернусь.

Он тихо, без всякого выражения, рассмеялся:

– Ты дурочка, Лис. Ты просто маленькая упрямая дурочка!

– Я пойду.

– Нет уж, я провожу тебя!

– Я больше не сяду с тобой в машину. Ты в таком состоянии... Когда ты такой, то гонишь, как сумасшедший, я тебя знаю. Учти, Денис, самоубийц не берут в рай...

– Ох, какие мы умные... А что до моего состояния, то это твоих рук дело. Ты меня довела... Учти и ты, Лис, убийц тоже в рай не берут.

– Значит, встретимся в аду, как говорят в плохом кино, – попыталась я пошутить, но шутка не получилась – даже мне не было смешно...

* * *

Накануне шел снег.

Теперь дороги были черными, из-под колес проезжающих мимо машин летели комья ледяной грязи. Я пришла в институт продрогшая.

– Что за ерунда такая! – с досадой сказала Аглая, захлопывая ведомость – только что она закончила принимать зачеты. – Как Новый год, так непременно потепление...

– Да ладно тебе ворчать! – ответила я, сидя на подоконнике и болтая ногами. – Саша принес живую елку – маленькую, мохнатую... Она больше на ежика похожа, чем на дерево.

– Твои все сдали?

Она имела в виду – все ли мои студенты получили зачет.

– Все. У меня духу не хватило заваливать их, когда завтра – самый главный праздник.

– Да ты и не заваливала никогда... От Милорадова все, например, буквально стонут – уж несколько раз бегали к Викентию жаловаться. Ты куда сейчас?

– Не знаю... – мечтательно вздохнула я.

– То есть как это – не знаю? – удивилась Аглая. – Домой надо бежать, покупать шампанское, мандарины там, колбасу...

– Я не ем колбасу – у меня от нее изжога и мрачные мысли.

– А что же ты ешь?

– Да те же мандарины и ем! Послушай, Аглая, ты ужасно неромантичная – неужели все преподаватели грамматики такие? «Жи-ши» через «и», раздельное написание «не» и «ни»...

– А у тебя совсем крыша от твоего декаданса поехала, и мрачные мысли у тебя от него, а не от колбасы! – рассердилась та. – Я тебя человеческим языком спрашиваю: ты куда сейчас?

– На кладбище.

– Тьфу ты! Я же серьезно...

– И я серьезно. Я еще с утра думала съездить на кладбище, да вот все еще колеблюсь...

Аглая сделала сострадательное лицо: