Серебряные змеи

– И рискнуть Гипносом? Или допустить, чтобы они узнали то, что знаю я? Нет, Северин. Тогда я не смогла дать тебе больше времени… но могу сделать это сейчас, – сказала она. – Иди.

– Не уходи, – сказал он, чувствуя на языке несказанные слова.

Не оставляй меня снова.

Дельфина горячо расцеловала его в обе щеки. Ее голос срывался, а по щекам текли слезы.

– Любовь не всегда выглядит так, как нам хотелось бы, – сказала она. – Мне бы хотелось, чтобы моя любовь была красивее. Мне бы хотелось… чтобы у нас было больше времени.

Она взяла его за руки, и на мгновение Северин снова стал ребенком и доверился ей настолько, что закрыл глаза… зная, что она защитит его.

– Тетя… – хрипло сказал он.

– Я знаю, дитя, – успокоила его Дельфина. – Я знаю.

Затем она вытолкнула его из пасти левиафана и сбежала вниз по лестнице, ни разу не обернувшись. Северин смотрел, как она исчезает, и его охватила печаль. Он заставил себя выйти в грот. Хотя свет, отражавшийся ото льда, был ослепительным – он бы ни с чем не спутал очертания Лайлы, Зофьи. Мир двигался в неумолимом темпе, и единственным, что он мог уловить, были последние слова Дельфины. Он снова и снова прокручивал их в своем сердце.

Она была права.

Любовь не всегда выглядит так, как хотелось бы. Иногда она принимает совершенно чудовищный облик.

На мгновение Северин испытал что-то похожее на облегчение. Он прикоснулся к мнемомотыльку на лацкане пиджака, почувствовав слабое шевеление крыльев – истинный секрет всего, что он задумал, заключался в этих самых крыльях. Рядом с ним левиафан начал метаться по своему маленькому бассейну. Северин склонил голову, и его руки сжались в кулаки от осознания того, что ему придется сделать.

СЕВЕРИН ПОЧТИ НЕ ПОМНИЛ, что он сказал Руслану. Слишком уж он был уверен, что тот раскусит его ложь и сразу же догадается, что он делает с малиново-вишневым вареньем, спрятанным в кармане, и с парализующим ножом Тристана. Энрике и Зофье это может не понравиться. Но они обязательно поймут его, когда проснутся.

Однако повернуться к Лайле оказалось труднее.

Она не поймет, что он изо всех сил старается спасти ее. Если они смогут найти храм… если он сможет завладеть силой Бога – ее смерть от струн золотой лиры уже не будет иметь значения. Он ее спасет.

«Помни, что ты значишь для меня, – думал Северин, игнорируя мольбы Лайлы. – Помни, что я твой Маджнун».

Он наблюдал за тем, как Лайла падает на землю от прикосновения Евы. Он смотрел, как черные волосы рассыпались вокруг ее головы. Северин опустился рядом с ней, стараясь запомнить поэзию ее лица, длину ресниц, обжигающее ощущение ее присутствия в этом мире. Он сунул ей в рукав своего мнемо-мотылька, чьи крылья могли поведать ей всю правду. И наконец, он забрал ее бриллиантовое колье, оставив одну-единственную подвеску, чтобы – когда придет время – она могла вызвать его из темноты.

Уходя из грота, Северин думал о Дельфине. Она была права. Любовь может выглядеть чудовищно. Но если бы они нашли в себе силы поверить в него хотя бы еще один раз… они бы смогли разглядеть лицо за маской. Они поймут, что он все еще может выполнить свое обещание. Что он все еще может защитить их.

Что он не чудовище, а новый бог, чей план скоро будет разгадан.

Эпилог

Гипнос управлял маленькой капсулой, затаившись в водах озера Байкал, в ожидании своего следующего хода. Он не мог заставить себя опустить взгляд на дно озера, где лежало согнутое и смятое тело левиафана. Где лежала Дельфина.

Его глаза защипало от слез, но он твердо держал руку на руле.

– Мой племянник следующий, и я не допущу, чтобы на него подействовали твои глупости, – сказала ему Дельфина. Даже в последние минуты жизни она не оставляла своих нравоучений.

Под «следующим» она подразумевала наследника. Гипнос заставил себя пошутить и улыбнуться.

– И?

– И он святой, – добавила Дельфина. – Так что будь с ним повежливее.

Гипнос собрал все свои силы, чтобы не заплакать. По крайней мере, он мог заставить ее смеяться.

– О, хорошо, я люблю святых, – сказал он, хотя его голос дрожал. – Они уже привыкли стоять на коленях.

Дельфина шлепнула его по руке, и он истолковал это как объятие, потому что она просто наклонилась к нему, когда он поцеловал ее в обе щеки.

– Ты ужасен, – сказала она с любовью. – Je t’aime aussi.

Гипнос снова подумал об этом, и у него сжалось сердце. Он хотел быть там, когда Энрике и Зофья проснутся. Он хотел быть рядом с Лайлой, которая, вероятно, ждала его, если уже посмотрела воспоминания мнеможучка и поняла, что сделал Северин. Но он должен был дождаться подходящего момента, чтобы сделать свой ход и пробить небольшую лунку в ледяном гроте. Он закрыл глаза, вспоминая свои последние минуты с Северином.

– Я все еще хочу пойти с тобой, – сказал он. Северин отказался.

– Но почему… – начал Гипнос, но Северин схватил его за руки железной хваткой.

– Потому что я защищаю тебя, – сказал он. – Понимаешь?