Серебряный адмирал

— Следовать мы будем в шахматном порядке с попутным ветром на фордевинд. — говорил он, внимательно слупившим его вице-адмиралам — Тогда тебе, ван Ниес, надо будет со своими кораблями держаться от меня с правой стороны, а тебе, Лифде, с левой. Затем, идя в бейдевинд, ван Ниес займет место в голове кордебаталии, а ты, Лифде, в хвосте. Поворот вам всегда следует начинать с концевых кораблей, стремясь, чтобы флот выстраивался в обратном порядке. Тогда после поворота Лифде будет уже находиться впереди меня, ты, ван Ниес, соответственно сзади. Следующий поворот будет начинать уже ван Ниес, после чего опять станет во главе кордебаталии, и так далее. То же самое будут делать в своих колоннах корабли авангарда и арьергарда. Брандеры и яхты должны держаться у тех кораблей, в чье распоряжение они отданы, так чтоб по первому приказу брандеры могли броситься в атаку, а яхты имели возможность перехватывать неприятельские брандеры и спасать командующих кораблей. Есть ли ко мне вопросы?

— Все ясно! Вопросов нет! — разом ответили вице-адмиралы и поспешили к себе, чтобы, в свою очередь, успеть провести совещания подчиненных им капитанов.

Выиграв без особых трудностей ветер, Рюйтер сразу же начал общую атаку. Голландский командующий стремился начать сражение как можно раньше, чтобы иметь впереди весь долгий день, за который можно многого достичь.

— Выжидать нет никакого смысла. Надо действовать как можно решительнее! — провозгласил он.

«Семь Провинций» лейтенант-адмирал направил прямо на эскадру герцога Йоркского. Ведший голландский арьергард лейтенант-адмирал Банкерт подвернул к французской эскадре, а ван Гент, бывший во главе авангарда, взял курс к неприятельской эскадре синего флага.

Было ровно восемь часов утра, когда Рюйтер подозвал своего штурмана.

— Смотри! Вон наш молодец. На него и правь!

Командующий показал рукой на увешанный разноцветными флагами корабль герцога. Штурман, вежливо сняв с головы шляпу, поклонился своему командующему:

— Считайте, что вы уже стоите подле него!

Поворотив на корабль герцога Йоркского, лейтенант-адмирал сошелся с ним на ружейный выстрел. Было ровно половина девятого утра, когда английский корабль, развернувшись всем бортом, дал свой первый залп. Рюйтер немедленно ответил. Сражение началось. Спустя какие-то минуты канонада грохотала уже по всему фронту. Противостоящие флоты, как обычно, заволокло густым дымом, и капитаны высматривали своих врагов, ориентируясь зачастую лишь по флагам на топах мачт. Историк пишет. «Невозможно описать, даже вообразить ужаса сражения, происходившего тогда между этими двумя адмиралами. Дюк Йоркский и Рюйтер оставались более двух часов рядом, и под выстрелами один другого были оба почти совершенно разбиты. Пушки Рюйтера так хорошо действовали, что и ружьями нельзя было лучше и скорее стрелять. Наконец, в восемь часов вечера грот-стеньга дюка Йоркского была сбита со своим красным флагом, и он подвергался бы большой опасности быть сожженным брандером, если бы тишина тому не воспрепятствовала. Он принужден был переменить корабль и пересел на „Святой Михаил“. Когда же в щепки был разнесен и тот, герцог ретировался на шедший следом за ним „Лондон“. Ему не рассудилось в другой раз состязаться с Рюйтером, и он отрядил на него другие корабли первого ранга».

Говоря более откровенно, проведя почти целый день в огненном единоборстве, герцог был настолько подавлен, что попросту ретировался с поля боя, заслонившись от преследовавшего его Рюйтера другими кораблями своей эскадры. Это была пусть еще не победа, но уже большой моральный успех. Выстояв в течение целого дня против союзников, флот Соединенных провинций был полон решимости все же сломить упорное сопротивление врага.

— Начало положено! Теперь надо удержать удачу за хвост! — переводили дух голландские матросы, жадно припадая к стоящим на палубах бочкам с водой. — Главная драка еще впереди!

Хищные, как стаи волков, голландские брандеры то и дело дерзко атаковали английские корабли, поджигая и испепеляя их. И здесь Рюйтер делал все по-новому. Он не пускал, как это делалось обычно, свои брандеры в беспорядке по ветру «на авось», а посылал их в организованные атаки под прикрытием огня линейного корабля, к кому каждый из брандеров был приписан. По этой причине, даже если кому-то из смертоносных судов и не удавалось сцепиться с намеченной жертвой, то уж строй неприятеля они расстраивали своими атаками напрочь!

Во время дневного боя был серьезно ранен сын Рюйтера Енгель, сражавшийся в дивизии своего отца. Корабль, на котором он был капитаном, следуя примеру флагмана, дрался с англичанами на самой кратчайшей дистанции. Именно тогда меткая мушкетная пуля пробила ему желудок. Младшего Рюйтера снесли в каюту. От боли он лишился дара речи на несколько дней, но все же жестами требовал доклада обо всех происходящих наверху событиях.