Серебряный доспех

Радость была такой сильной, что на миг Гирсу избавился даже от томительного страха перед Ужасом Исхара. А затем страх вернулся.

Монстр никуда не исчез. Он ворочался в толпе разбегающихся пленников, хватал своими щупальцами сразу по несколько жертв и рвал их на части. Смрад вздымался волнами.

Гирсу услышал рядом с собой тихое, ласковое:

– Не сопротивляйся…

Нежные, но невероятно сильные руки обняли его в темноте. Холодное худое тело прижималось к телу Гирсу, губы лихорадочно шарили по его щеке и шее. Неожиданно он ощутил легкую боль за ухом, остренькую, но, как ни странно, приятную. Некто приник к нему поцелуем. У Гирсу закружилась голова и одновременно с тем беспокойство, страх, усталость, разочарование, душевная тоска все мучительные чувства разом оставили его. Он все глубже погружался в блаженную пустоту.

А затем он внезапно увидел того, кто дарил ему это блаженство. Троллок видел его так ясно, словно рядом загорелась огромная лампа. В следующее мгновение он сообразил, что это всего лишь ночное светило вышло из-за облаков и залило землю таинственным, но ярким сиянием.

Рядом с Гирсу стояло на редкость неприятное с виду существо: крючковатый нос, острый подбородок, гигантские глаза с пылающими пульсирующими зрачками, которые то расширялись, то сужались до точки. Кровь размазалась по его подбородку и губам. Кровь Гирсу.

Вид ее отрезвил троллока. Он ничего не знал о способности некоторых порождений тумана подчинять себе жертвы, впуская им в жилы сладкий яд, но отвращения, охватившего Гирсу, оказалось довольно, чтобы стряхнуть наваждение. Со всех ног он бросился к выходу из тюрьмы. Кругом бежали, кричали, размахивали руками другие освобожденные узники, а рядом с ними мчались умертвия. Ужас Исхара продолжал бушевать у них за спиной, уничтожая без разбору всех.

Существо в серебряном доспехе шагало неспешно и величаво. Ужас Исхара не мог причинить ему вреда. Ужас Исхара вообще не видел этого существа, родственного ночному светилу, такому же прекрасному и недоступному.

На краткий миг в толпе беглецов Гирсу заметил обезображенную физиономию Шрама. Хедд почти сразу же канул в темноту - он боялся, и не без оснований, что, очутившись на свободе, бывшие его товарищи по несчастью выместят на нем свою досаду. Прочих хеддов Гирсу не видел - возможно, они погибли в щупальцах Ужаса Исхара, превратившись из тюремщиков в жертву.

Но где же Пенна? Где лучница?

«Беги! - приказал себе Гирсу. - В этой суматохе ты все равно не сумеешь ее найти».

Рослое - почти в два роста взрослого троллока - существо летело над головами бегущих. Оно медленно взмахивало огромными крыльями, и тьма изливалась с них на землю густыми потоками.

* * *

…Когда Ужас Исхара пришел в маленькую крепость, Пенна вдруг поняла, что сил бороться за жизнь у нее больше не осталось. Она так и не постигла, в чем был смысл ее появления на свет. Ради чего она выжила в болотах? Зачем нужно было овладевать мастерством лучницы, подвергаться магическим трансформациям, тренироваться, воевать - жить? Зачем все эти годы она упорно цеплялась за жизнь?

Пенна потеряла ответ на все эти горькие вопросы. Она знала лишь одно: ей необходима передышка. И единственное, что могло дать ей полный и совершенный покой, была смерть. Но умирать она боялась.

– Осталась еще одна возможность, - совсем близко услышала она приглушенный мужской голос.

Она подняла глаза и увидела Тзаттога. Он смотрел на нее с бесконечным состраданием, и впервые за все это время принц-упырь не вызвал у девушки страха. Напротив, она вдруг испытала приятное чувство полного доверия к нему.

Кто всегда был рядом? Кто не убил ее, хотя имел десятки возможностей сделать это? «Архааль, помоги мне! - подумала Пенна. - Если я начну бросаться в объятия всякого, кто не воспользовался возможностью убить меня…»

Но эта мысль была последней здравой мыслью в ее бедной гудящей голове.

– Иди ко мне, - прошептал Тзаттог. - Прижмись к моей груди. Будь моей. Я дам тебе покой и безопасность. Войди в мою душу и стань ее владычицей. Тебя ждет моя нежность. Клянусь не причинять тебе вреда! Есть еще одна возможность избавиться от усталости и боли. Еще одна, помимо смерти, - моя любовь. Маленькая смерть, после которой наступает бессмертие.

– Я не хочу бессмертия, - залепетала Пенна. Но она уже пала - противиться принцу-упырю не оставалось ни сил, ни желания.

– О, - засмеялся Тзаттог, - это хорошее бессмертие, радостное.

И она с удивлением поняла, что счастлива. Она может подарить радость этому сильному, могущественному созданию! Оно, способное порвать голыми руками крепкого воина, дрожит перед ней. А как благоговейно он прикасается к ее телу! Какие сладкие у него поцелуи! В объятиях принца-упыря Пенна слабела, обмякала, обвисала. У Тзаттога все плыло перед глазами. Давно он не испытывал подобного наслаждения. Жизненная энергия Пенны наполняла его новыми силами, дарила счастье, граничащее с экстазом.