Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)

Дни проходили тихо и однообразно. Наконец-то установилась теплая погода, и эльф перестал закрывать окно. Устав от занятий магией, он забирался с ногами на широкий подоконник и подолгу сидел, глядя в бледное северное небо. Или гулял в окрестностях замка, дерзко послав к черту приказ господина. Он задыхался в каменных стенах. Ему не хватало деревьев, трав, живой проточной воды. Две недели он как-то продержался, но потом навалилась апатия. Все вокруг казалось мертвым, потолок давил, стены не давали дышать. И тогда он решился и нарушил запрет. Чаще всего он шел в маленькую сосновую рощу, по непонятной прихоти природы выросшую посреди унылой степи. Невысокие кривые сосенки мало походили на величественные, роскошные деревья его родных лесов. Но под их узловатыми, исхлестанными северным ветром ветвями было тенисто и тихо, рядом протекал ручей, а в траве сновали жуки и стрекотали кузнечики. Глим знал, что Сабзиро запретил Алвину выходить за ворота, но следить за эльфом он ему не приказывал. Поэтому старик не считал себя обязанным препятствовать этим прогулкам. Парнишка ему нравился. Он был неизменно вежлив со старым слугой. И с толстухой Беттиной тоже. Он не шумел, не будил Глима среди ночи, чтобы послать его в подвал за бутылкой настойки Драконьего Корня. Правда, часто устраивал у себя в комнате беспорядок, раскладывая по столу, креслам и даже по полу книги, свитки, какие-то странные вещички. Но у гостя убиралась Беттина, так что это было не его головной болью. Пусть гуляет, жизнь взаперти - это не жизнь.

***

Сабзиро спешил. Он не был в замке уже больше месяца. Все это время он тоже вспоминал. Сначала было приятно. Щекотало нервы и ласкало самолюбие. Он перебирал в воображении волнующие сцены и представлял, что еще можно было бы сделать с Магом. Но вдали от раба магия контракта постепенно теряла свою власть, и, в конце концов, он стал думать о том, что произошло с неудовольствием и, пожалуй, даже с некоторой неловкостью. Дракон не испытывал к эльфу никакой жалости, ему просто не нравилось, что чары подчинили его сознание, заставили вести себя столь несвойственным ему образом. Такого насилия над собой он позволить не мог. Он с этим справится. А если все же не получится, то постарается максимально сократить контакты с Магом. Будет приезжать как можно реже и ненадолго. Решив так, он откладывал поездку в замок сколько мог. И вот теперь его голова просто разрывалась от боли.

Въехав во двор, Сабзиро вышел из машины и тут же спросил подошедшего Глима:

- Где эльф? Скажи ему, чтобы пришел ко мне в гостиную. Быстрее!

- Быстрее не получится, хозяин. Его в замке нет.

- Как это нет? А где он?

Глим дернул перекошенным плечом.

- Гуляет. Наверное, в роще. Обычно если он не в замке, то там.

Дракон почувствовал прилив раздражения. Чертов Маг нарушил его запрет?! Да как он посмел! Он злобно взглянул на старика и ледяным тоном переспросил:

- Гуляет? С какой стати? Я запретил ему покидать замок.

Глим отвел глаза.

- Вы не приказывали мне его не пускать, - проворчал он.

- Ладно, хватит болтать. Пойди, приведи его.

Глим молча повернулся и похромал к воротам. Сабзиро подумал о том, что слуга будет ковылять до сосновой рощи очень долго. А потом они с Магом так же долго будут возвращаться в замок. А он за это время сойдет с ума от мучительной боли.

- Стой! Я лучше сам.

Швырнув Глиму ключи от машины он быстро, почти бегом, вышел из двора и направился в степь.

Он и правда нашел Мага на краю сосновой рощи. Тот сидел у ручья, прислонившись к большому камню, задумчиво играя прозрачной струйкой. Он поднимал ее в воздух, вытягивал, закручивал спиралью, свивал в кольцо, заставлял причудливо изгибаться. Затем рассыпал в мелкие сверкающие шарики, ронял их в поток, опять тянул прозрачную нить. Было поздно, длинный северный день собирался вот-вот перейти в вечер, в роще уже сгущались серые тени. Низкое солнце мягко освещало Мага, скользило по глади ручья, сияло в хрустальных водяных бусинах. Сабзиро остановился и неожиданно загляделся. Он даже о боли на время забыл. Здесь, у ручья, среди деревьев, эльф был в своей стихии. Он легко касался воды, вычерчивая на ней какие-то загадочные знаки. Окунал руки в поток, сплетаясь тонкими пальцами с серебристыми струями так естественно, что одно казалось продолженьем другого. Ногти на руках теперь были совсем короткими, но, тем не менее, опять аккуратно подпиленными.