Серебряный Ястреб

Это было очень неожиданно. Ларри вспомнил, что подарками золотые волшебники называли собственное имущество, безвозмездно переданное другому лицу. Цель этого действия от него ускользала, поэтому он вытаращил глаза, когда Нола спрыгнула с крыльца, держа в руках пустой глиняный горшок. На ходу она пристально глянула на Славу – и женщина, кормившая кур, повернулась к нему. Слава завопил и бросился к матери.

– Вот. – Нола, довольно сияя, сунула горшок Ларри в руки.

Тот зашипел – горшок был теплым, сотканным из чистой магии, как и все это место. А вот лапоть внезапно оживился – заворочался за пазухой, выпрыгнул из-под воротника и приземлился в горшке. Нола засмеялась и, бережно выловив лапоть, отдала его Ларри.

– Прости, дружок, это не для тебя место. – Нола погладила лапоть по соломе.

– А для чего? – насторожился Ларри.

– Для растения в горшке! – торжественным шепотом объявила Нола. – Вот, смотри!

Она села на землю, деловито набила горшок землей с грядки, отломила ветку от цветущего куста и сунула в середину.

– Хочу, чтобы ты выросла! Прямо сейчас! – важно сказала она.

Ларри не успел даже открыть рот, чтобы сказать, как сильно это противоречит законам роста деревьев, когда земля в горшке зашевелилась, словно ветка пустила корни. Коротенькие отростки потянулись во все стороны, разветвились и рванули вверх. Появились почки, потом листья, цветы, красные ягоды, листья пожухли и отвалились, потом опять выросли, а куст все рос и рос. Нола крякнула от тяжести и поставила горшок на землю.

– Не расти больше, перестань! – взмолилась она, и куст послушно замер в том виде, в каком был: с редкими белыми цветами и по-летнему пышными разлапистыми листьями. Нола серьезно посмотрела на Ларри с земли. – Вот. Не уверена, что ты сможешь оторвать его от земли, да и вынести отсюда, думаю, ничего нельзя, но это тебе.

Ларри сел. Все здесь было ненастоящим, он даже землю под собой как следует не чувствовал, но куст выглядел поразительно живым: неуклюжий, буйный, торчащий во все стороны из старого закопченного горшка. Ларри осторожно провел рукой по растрепанным веткам. Листья нежно коснулись его ладони в ответ, и Ларри почувствовал что-то похожее на счастье, только на этот раз не снаружи, а внутри.

– Зачем он мне? – с трудом изображая равнодушие, спросил он.

– Просто так. Каждому нужно немного радости, что бы вы там ни говорили. – Нола неловко улыбнулась. – Ты… немного хороший, не сочти за оскорбление. Если бы только не был… Ну, вот этим вот!

– Что бы тогда было? – спросил Ларри, разом охрипнув.

– Тут ведь не считается, это место ненастоящее, да? – пробормотала Нола. Получилось тоже как-то сдавленно. – Можно делать все, что захочется. Я просто… Не знаю, что там дальше будет, но вот.

Она подалась ближе и коснулась губами его щеки. Ощущение было сильным, как от удара, только с обратным значением.

– Извини, что поцеловала тебя тогда, – шепотом сказала Нола, не отрываясь. – То было для дела, но это – по-настоящему. Не грусти больше, ладно?

– А что это вы тут делаете? – спросил Слава, нависнув над ними.

Ларри приоткрыл пересохший рот и не издал ни звука. Он был не уверен, что знает ответ.

– Тут хорошо, но, кажется, надо идти дальше, – весело сказала Нола, обводя взглядом двор. – Слава, не реви. Мы всегда сможем сюда вернуться, это место никуда не денется. Верно?

Она посмотрела прямо на Ларри, и тот едва наскреб в себе силы кивнуть. У него горела щека там, где Нола ее касалась, хотя такого ведь не могло быть, это место даже не было настоящим!

– А можно мы тут еще побудем? – тихо спросил Слава, вытирая нос.

– Вряд ли, – мягко сказала Нола. – Я чувствую, как мое тело где-то снаружи сидит на холодной земле и у него затекли колени.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Двор вокруг них начал растворяться, а Ларри так и сидел на земле, обхватив горшок обеими руками. Тот постепенно терял плотность, но в эти несколько секунд Ларри понял, каково получить то, что тебе нравится.

Это было восхитительно.

Снаружи была все та же ночь, но теперь она почему-то казалась красивой, будто с нее сорвали покрывало, не дававшее заметить, как поют ночные птицы и стрекочут насекомые, как пахнут цветы и как причудливо сплетаются ветки деревьев. Усталость как рукой сняло – поднявшись на ноги, Ларри чувствовал себя так, словно его опоили волшебным зельем, только оно больше не было ядом. Может, в этом и было назначение счастья в мире золотых магов: чтобы после него жизнь ощущалась ярче и громче?

Нола и Слава тоже как-то изменились: на их нынешние лица, усталые и взрослые, в воображении Ларри теперь накладывались лица тех детей, и отчего-то это знание царапало его прямо в сердце. Они молча пошли дальше, но шагали теперь не друг за другом, а рядом, иногда смущенно переглядываясь и не зная, что сказать.