Серебряный ятаган пирата

Я чуть не подавился коньяком, Тавров закашлялся, и лишь Цветков с честью встретил неожиданный выпад:

– Честно говоря, меня очень беспокоит судьба ятагана. Меня и моих друзей. И я думаю, Маргарита Сергеевна, вы понимаете, почему.

– Да, я знаю, – спокойно отозвалась Суворина. – Я это знала уже тогда, когда вы приезжали за ятаганом в первый раз, спустя два года после смерти отца. Я нашла письмо отца, адресованное мне. Он написал его за день до инсульта. В нем он рассказал, что ятаган, попавший к нему в качестве наследства от отца, убитого в 1950 году по приказу министра госбезопасности Абакумова, он всегда тщательно скрывал: вначале боялся, что его конфискуют, а потом осознал странную магическую силу ятагана. Отец свято верил, что это его талисман.

– Это более чем талисман, – поправил Цветков. – Вы не поверите, но это вполне реальная магия.

– Почему же не поверю? – усмехнулась Суворина. – Если уж мой отец, правоверный коммунист, и то поверил в магическую силу ятагана, то о чем тут говорить? Тогда, сразу после смерти отца, я прочитала письмо и действительно не сразу поверила. И если бы вы появились прямо тогда, я бы, наверное, поддалась на ваши уговоры и отдала вам ятаган, поскольку всегда не любила оружие. Но позже я убедилась в его реальной силе. Знаете как? Однажды, еще девочкой, я случайно нашла ятаган в отцовском столе. Мне понравились, разумеется, разноцветные камушки, искусно вделанные в костяную рукоять. Но запомнилось клеймо на клинке: овал, а в нем буквы С.Н.С. В прощальном письме отец написал: «Береги ятаган, теперь он твой, ты увидишь на клинке свои инициалы». Когда я, прочитав письмо, взяла ятаган в руки, то, к своему изумлению, увидела, что в овале, где раньше были отцовские инициалы, стоят буквы М.С.С. Я даже вначале подумала, что это копия, но, тщательно осмотрев ятаган, я поняла, что это тот самый клинок, только клеймо владельца каким-то непостижимом образом изменилось. Тогда я впервые поняла, что с ятаганом что-то не так.

– А что случилось потом? – спросил Цветков.

– Жила я тогда тяжело, ведь мама умерла еще раньше; первый мой брак не удался, и я осталась с ребенком одна, муж после развода уехал в США и алименты платить не собирался. На работе денег практически не платили…

Суворина замолчала, водя ложечкой по кофейному блюдцу: не самые лучшие воспоминания в ее жизни. Собравшись с силами, она продолжила:

– В отчаянии я начала заниматься бизнесом, пускалась в самые невероятные авантюры и – о, чудо! Мне все удавалось. Я организовала агентство недвижимости, а уже через два года владела целой строительной компанией. И это в те бандитские времена! Я стала понимать, что мое везение – не просто так. Решив финансовые проблемы, я вдруг ощутила себя восхитительно независимой. А ведь мне было около тридцати! Я стала коллекционировать антиквариат, виллы за границей, любовников. Но вместе с этим росла какая-то странная неудовлетворенность. Мне казалось, что это жажда денег: еще, еще больше… Купить любовника-красавца, любовника-знаменитость; завела банду продажных журналистов, взахлеб писавших в газетах и журналах, какая я замечательная, неповторимая, умная, неотразимая…

Суворина закурила сигарету, сделала пару затяжек и сказала внезапно охрипшим голосом:

– И тут умерла моя дочка. Совсем я ее забросила, не уследила за девочкой… Она умерла страшно. Простите…

Суворина обхватила голову руками.

– Не надо, Маргарита, – глухо попросил Цветков. – Остановитесь, вам тяжело об этом говорить.

Но Суворина уже овладела собой.

– Надо, – сухо ответила она. – Ведь вы за этим приехали, про ятаган узнать? Так слушайте, все это имеет непосредственное отношение… а то вам не понять! Так вот, больше года я была сама не своя, пыталась от себя убежать, что ли… Весь мир объездила, а убежать не смогла! И тут я встретила его, Ванечку!

Суворина встала из кресла, подошла к книжному шкафу и достала оттуда фотографию в рамке.

– Вот таким он был, когда мы встретились. Я влюбилась в него без памяти! Странно, правда? Бабе за тридцать, а влюбилась в девятнадцатилетнего юнца!

Я взял в руки фотографию. Да, совсем юноша: открытый светлый взгляд голубых глаз и вьющиеся черные волосы, нежный овал лица. Но в углах рта уже залегли черточки, которые в будущем превратятся в жесткие складки.

– Первые пять лет мы жили как в раю! Он действительно любил меня. А я рожала ему детей. Троих, одного за другим. Я была счастлива, как никогда. А потом… Нет, он не разлюбил меня. Просто однажды признался, как ему тяжело. Ему уже двадцать пять, а он всего лишь муж богатой женщины. Он вынужден разрываться между любовью ко мне, к детям и страстным желанием чего-то достичь в жизни. Он действительно мучился от невозможности реализовать свои возможности и…

Суворина усмехнулась.