Серебряный любовник

Он прогоняет их всех. Их не приходится уговаривать. Жозефина исчезает словно бы по старой привычке. Тереза, по всей видимости, неохотно, но она даже во сне отказывается показать ему сына. Мария уходит с выражением нежности, что так соответствует ее нетребовательной и бесхитростной терпеливости. Остальным достаточно лишь щелкнуть пальцами — щелк! — и они пропадают. И все равно возвращаются опять.

Только сегодня в полдень он зашел в кабинет, перешагивая через прочитанные от корки до корки и разбросанные по полу книги, а Мария уже стояла на пороге спальни.

— Что мне с тобой делать? — спрашивает он. — У тебя теперь хороший муж. Зачем украдкой убегать, чтобы взглянуть на старого толстяка, все потерявшего и сосланного на этот обломок скалы?

— Но я скучаю по тебе, — мягко возражает она, — Почему бы мне тебя не навестить?

Внезапно возникает тревожная мысль.

— Мария, ты больна? Скажи мне, что ты не умерла, как императрица Жозефина.

Она вспыхивает, словно услышав неожиданное — желанное любовное предложение.

— Нет, нет, мой дорогой повелитель. Я здорова.

— А твой сын?

У нее тоже родился его сын, но слишком поздно. Все слишком поздно.

— И с ним все хорошо, мой дорогой мудрец.

Она любит его. Это ясно видно в ее сияющих глазах. Бедное дитя.

— Мне кажется, наш сын зовет тебя, Мария, — насмешливо произносит он, и женщина поворачивает свою хорошенькую головку, как будто действительно слышит чей-то зов, а потом окончательно отворачивается и бесследно исчезает.

А потом он жалеет об этом. Но вскоре решительно выпрямляется.

Он бьет рукой по деревянному столу. Его преследуют призраки умерших и живых людей. Безвредное развлечение? Или продолжительный приступ лихорадки?

Тогда прими лекарство.

Почувствуешь себя лучше.

Потому что все еще есть шанс, что его мир изменится, оковы разобьются, его орел снова раскроет крылья, чтобы взмыть в небо…

Нет, старый глупец. Успокойся. Все кончено. Если даже Англия смягчит свое смертоносное жало и обезумевшая Франция снова обретет разум, что он, превратившийся в мешок жира и старых костей, сможет сделать? «Моя истинная тюрьма — это мое тело».

Он подходит к зеркалу и вглядывается в отражение. «Когда-то я был очень похож на римского императора Августа. А на что похоже это чучело?»

В зеркале, поверх своего плеча, он видит и Марию. Обнаженная женщина, скромно прикрывшись шалью, лежит на его узкой кровати.

Он зажмуривается, потом снова открывает глаза. Она исчезла. Но вместо нее появился его старинный враг Талейран. Он сидит, изящно подогнув ноги в белых чулках, поигрывает золотым галуном и насмешливо пялится на него.

Кровь мгновенно вскипает в жилах. Он едва не бросился к умному и вероломному Талейрану, чтобы свернуть его цыплячью шею.

Но сдержался. Талейран ненастоящий.

Позже разразилась буря. И в пламени молний перед ним в двух комнатах, один за другим, появляются члены его семьи. Его мать, Летиция, сидит в кресле, рядом его братья, которых он сделал королями, и еще один брат, Люсьен, для которого он ничего не сделал, сидит в одной позе, словно намокшая птица. Его никчемные сестры одеты в платья, стоившие тысячи франков, падчерица в своих бриллиантах… Злейший враг Бернадот марширует вдоль книжных полок, а Фуше выкрикивает свои нравоучения, пока молния не пробивает его насквозь, и тогда он рассыпается, словно стеклянный.

Об этом можно было бы поговорить с О'Меара, уехавшим врачом. Но больше здесь никого нет.

В голове опять появляются мысли о побеге — неужели эти тщетные мечты никогда его не оставят? Как бы он смог сбежать, если только не станет невидимкой? Он угрюмо усмехается. Значит, единственный путь отсюда — это смерть.

После бури появляется Маршан, чтобы доложить, что еще одно из недавно посаженных деревьев лишилось ветки. Он с беспокойством смотрит на него.

— Да, этой ночью боль была особенно сильной, — говорит он слуге. — Но никуда не денешься. Только Наполеон может покорить Наполеона.

— Сир…

— Ш-ш. Зажги свечи. Их задул ветер. В темноте происходят странные вещи. Стоит закрыть глаза, как передо мной проходят все мои ошибки. Целыми батальонами.

— Сир, ваша благородная жизнь…

— Была сказкой, Маршан. Сагой. Герой всегда умирает.

Что-то…

…вот оно…

Под обоями что-то топорщится, будто морская волна. Если бы кто-то встревожился, если бы они заметили, они бы взяли одну из свечей из подсвечника в форме орла и внимательно присмотрелись бы к пятнистой от сырости ткани на стене спальни.

Когда-то на ней был рисунок в китайском стиле, а теперь он выцвел, так что стал похож на следы огромных насекомых.

Обивка ярко-зеленая, почти такого же цвета, как старая шинель бывшего императора. На первый взгляд может показаться, что джунгли проросли сквозь ткань и штукатурку. Когда она шевелится, — кажется, что шевелится, — создается впечатление сильного ветра, потревожившего лес, или присутствия какого-то большого хищника.