Серебряный осел

Но он всего лишь человек, в крови которого жили верования сотен поколений, воспитанных древними страхами. Бесконечной вереницы возвещавших зло жрецов, и людей, дрожавших перед их властью. Накопленный страх этих суеверий приобрел с веками собственный вес и тени, собственные силу и мощь.

К их же счастью они не могут пользоваться этим по-настоящему.

Во всем здешнем мире, как показали наблюдения пяти веков, есть только одна личность, способная стать истинным Владыкой Сил — это он сам.

Мерланиус.

Или, как его еще звали когда-то, Странник.

И хвала за это Великому Дуату!

А когда у него в руках окажется еще и Книга, то сладить с ним не сможет практически никто.

Даже…

Ох, не стоит поминать к ночи. Не ровен час, накличешь. Мало он от них натерпелся, что ли?

Однако пора начинать обряд.

Только бы там, на месте, оказалась подходящая личность для перехода. А то еще попадется какой-нибудь горький пропойца. Придется все повторять сначала. А это лишний расход Силы и времени, которых катастрофически мало.

Что ж, смотри, жалкий человечишка, на что способен подлинный живой бог. И учись, может, когда пригодится.

Хе-хе.

Подняв к небесам руки, в которых был зажат его драгоценный посох, Странник принялся распевать заклинание на священном языке, общем и для Геба, и для далекой голубой планеты, с которой пять веков назад был изгнан тот, который сейчас звался Мерланиусом, и для некой древней расы, когда-то контролировавшей добрую четверть Вселенной:

Я вхожу в Аментет, подобно Соколу, и выхожу из него, подобно птице Бену, утренней звезде Ра, хранительнице Книги, в которую записано все сущее и все, что будет сущим. Так пусть же будет приготовлена для меня дорога, по которой я спокойно выйду из прекрасной страны Аментет и обрету новое тело сах. И пусть откроются снова мои уста, и будут видеть глаза, и станут слышать уши…

— Чтоб тебя Сет побрал! — вдруг прервался понтифик, испуганный громким чихом друида. — А ну, вон отсюда к Апопу в пасть!

Кругом одни дилетанты! Ритуал провести не дадут как следует!..

В это самое время в мире происходило много важных и пустяковых событий.

Август Птолемей Сорок Четвертый мечтал о том, чтобы его любвеобильная Клеопатра родила уже хоть какого-то наследника и он мог бы спокойно отправиться на свидание с Осирисом.

Арторий, которого все чаще звали на кельтский манер — Арториксом, думал, что будет делать, когда станет августом.

Чародеи в разных уголках Геба с беспокойством ощущали нарастающее напряжение потусторонних сил.

Жрецы и заклинатели с гадальщиками тревожно отмечали смутные угрозы в знамениях и знаках.

Купцы торговали вином и мясом, а артисты услаждали зрителей своей игрой.

Мерланиус думал…

Но о чем думал верховный понтифик Британии — знал лишь он сам.

А две девушки со своими спутниками плыли в столицу мира, не зная, что именно на них завязана судьба Империи. И не только ее.

И все это сплеталось в один запутанный клубок.

Глава 12 ДОМ РАМСЕСА

— Нет, — не унимался любопытный Стир, которому, казалось, все происшедшие с ним беды не испортили характер. — Отчего это ты вдруг да Вареникс?

Странно, однако до самого суда в Дельфах никто в маленьком отряде не задумывался над тем, как, собственно, зовут их козлорогого попутчика. Ну леший и леший, «князь лесной то есть». Еще «нечистый» или «пузан». А тут — «Вареникс»!

— Есть в наших краях одно кушанье, — осклабился гнилыми дуплами лешак. — Пирожок, только не печеный, а вареный. Очень уж я их уважаю. Особливо с вишнями да под сметанкой!

— Тьфу на тебя, — обиделся ослик. — По твоей логике, раз я люблю вареные яйца, то и зваться должен Овоиксом?

— Тебе виднее, — хихикнул лесной князь. — А во обще-то на родине знакомые дриады зовут меня Пузатым Пацюком. Не во гнев тебе будет сказано, малый.

Он нежно погладил сидевшего у него на плече Ваала.

— В Куявии таких зверьков, как он, пацюками кличут, — пояснил рыжий девушкам.

— О чем вы только говорите! — возмутилась Орланда. — Мы с вами наконец-то очутились на древней земле Египетской! Вокруг столько интересного и удивительного, а вы затеяли никчемный спор по поводу того, как кого зовут…

— Так что мне теперь, боком прыгать? — удивился рапсод. — Или кошкой мяукать, чтоб походить на богиню Баст?

Он кивнул на гигантское мраморное изображение киски, возвышавшееся неподалеку от того места, где они остановились перекусить.

— Фу, ну какой из тебя поэт, скажи на милость! — пристыдила его девушка. — В тебе нет ни капли воображения. Да здесь каждый камень, кажется, дышит древностью и обладает какой-то тайной.