Серебряный шрам

Теперь ты счастлив? – спрашивал я себя. Ты хотел этого? Вернуть время вспять, снова услышать автоматную очередь, направленную в тебя, снова прятаться, растворяться во мраке ночи, бежать по лезвию бритвы? Да, мне хотелось этого. Еще недавно я мучился оттого, что потерял интерес к жизни, что сердце мое не терзает ни любовь, ни страх, ни ненависть. И вот я получил все это сразу: безумную любовь, смерть, ненависть и жажду мести. И сразу как будто помолодел лет на десять, и звезды на небе стали крупнее, и ночь чернее, и тело стало казаться удивительно ловким и послушным.

Я встал, потянулся, поднял руки вверх, подставил лицо звездному свету и мысленно обратился к тому, кто еще оберегал меня в этой жизни: спаси и сохрани! Помоги довести благое дело до конца!

Я бежал по шоссе так, как давно уже не бегал. Аспидная поверхность асфальта черной рекой текла мне под ноги. Я бежал легко, и это доставляло мне наслаждение. Стук сердца отдавался у меня в голове. По груди и спине струился пот, щекоча кожу. Слабый ветер приятно обдувал лицо. Мне надо было уйти за пределы города, где бы не распространялось действие комендантского часа, и там искать машину. Я выбрал направление чисто интуитивно и, кажется, не ошибся: дома с черными окнами вдруг остались позади, и по обе стороны дороги потянулись пустынные поля. Я не останавливался уже минут сорок, решив, что буду бежать до тех пор, пока не увижу машину. Что я буду делать после того, как найду ее, – я еще не знал. Решение подскажет интуиция.

Потянулись одноэтажные поселковые дома, окруженные приусадебными участками. Поднялся нестерпимый лай. Со всех сторон, из-за каждого забора надрывались злобные, охрипшие псы.

Человек – самое беззащитное существо на земле, думал я. Патруль, псы, какая-нибудь канава, открытый канализационный люк, да мало ли что еще подстерегает меня на пути – и я не смогу помочь Валери. Количество препятствий возрастает с ужасающей скоростью, когда очень желаешь, чтобы их не было. Все тот же закон подлости…

Тут я в самом деле споткнулся, но не растянулся на шоссе лишь благодаря тому, что успел схватиться за худосочное деревце, растущее на обочине дороги.

Ну вот, накаркал, подумал я и тут же увидел покачивающиеся над грунтовой дорогой, пересекающей шоссе, горящие автомобильные фары. Поднимая в воздух пыль, надрывно подвывая мотором, вдоль заборов ехал кузовной грузовичок. Я прибавил скорость, и через минуту выскочил прямо перед ним. Водитель тормознул, дико засигналил и снова тронулся с места, будто намереваясь раздавить меня, как деревенского неповоротливого гуся.

Я заскочил на подножку, просунул голову внутрь кабины.

– Э-э, парень, тебе чего, а? – испуганно закричал водитель. – Свали, а то пришибу! Клянусь мамой, прибью!

– Да подожди ты мамой клясться! Остановись, не трону я тебя! – сказал я ему в ответ, но водила вдруг резко крутанул руль вправо, и я едва не сорвался. – Вот дурила! – заорал я и достал его рукой по уху. – Тормози, а то хуже будет!

До водилы наконец-то дошло, что наверняка будет хуже, он притормозил, косо посмотрел на меня.

– Ну чего тебе?

– В Куляб надо. Причем срочно. Плачу наличными, – и я показал ему пачку денег.

– А откуда я знаю, в Куляб тебе надо или меня тюкнуть?

Я спрыгнул с подножки, открыл дверцу и сел рядом с ним.

– Дружище, – сказал я как можно ласковее, – если бы я хотел тебя тюкнуть, то сделал бы это сразу.

– Не ты тюкнешь, так на трассе нас пристрелят. Ты вообще-то кто такой? Ты соображаешь, что тут по ночам банды, как тараканы, шастают?

Я вгляделся в смуглое, испуганное лицо мужчины средних лет. Он был наголо острижен, макушку прикрывала черная тюбетейка с серебряными витиеватыми узорами. Наверное, он был на целую голову ниже меня и уж точно раза в два ?же в плечах. Он боялся меня, и это было совершенно естественно, потому что не делал даже попытки поставить под сомнение мое физическое превосходство. И тем не менее он не сдавался, он убеждал, просил, не унижаясь и не заискивая передо мной.

Мне стало его жаль. Работяга, колхозник, по всей видимости. Что он делал среди спящих дворов на своей колымаге – не берусь судить точно, во всяком случае, не злодействовал, не убивал и не грабил. И вот на его бритую черную голову свалился я – человек ночи, увязший в криминальных историях, беглец, скрывающийся от органов правосудия по подозрению в убийстве полковника, от комендатуры, как злостный нарушитель комендантского часа, пробирающийся темными закоулками на встречу с мафией, которую не так давно посмела «обуть» красивая темноглазая девушка, теперь нуждающаяся в моей помощи.

В сравнении с этим маленьким, испуганным, но самоотверженным человеком я почувствовал себя выпачканным в дерьме и крови уркой, для которого нет ничего святого и который своей физической силой и угрозами добивается того, чего ему надо, плюя с высокой башни на людские судьбы, чужие проблемы. Совершенно уверен, что водитель именно таким сейчас представлял меня. Я попытался изменить его представление о себе.