Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я

«Рослый, широкоплечий, с небольшой, всегда стриженой головой на длинной, крепкой, как колонна, шее – Филонов похож на тех, кого изображал. Мне всегда казалось, что голова его обуглена, как будто перегорела в огне: горящие зрачки, почерневшие, впалые щеки, разорванные большим, но вялым ртом. Филонова легко привести в исступление; тогда голос его гремит, как труба; он был бы пророком, если бы верил во что-нибудь, кроме своей живописи; своей живописью он мог бы потрясти Германию в годы войны и поражения» (Н. Пунин. Квартира № 5).

«Филонов – из рода великанов – ростом и сложением как Маяковский. Весь ушел в живопись. Чтобы не отвлекаться и не размениваться на халтуру, он завел еще в 1910–[19]13 гг. строжайший режим. Получая от родственников 30 руб. в месяц, Филонов на них снимал комнату, жил и еще урывал на холсты и краски. А жил он так:

– Вот уже два года я питаюсь одним черным хлебом и чаем с клюквенным соком. И ничего, живу, здоров, видите, – даже румяный. Но только чувствую, что в голове у меня что-то ссыхается. Если бы мне дали жирного мяса вволю, – я ел бы без конца. И еще хочется вина – выпил бы ведро!

…Я обошел всю Европу пешком: денег не было, – зарабатывал по дороге как чернорабочий. Там тоже кормили хлебом, но бывали еще сыр, вино, а главное – фруктов сколько хочешь. Ими-то я и питался…

…Был я еще в Иерусалиме, тоже голодал, спал на мраморных плитах церковной паперти, – за всю ночь я никак не мог согреть их…

Так мне рассказывал о своей жизни сам Филонов.

…Работал Филонов так: когда, например, начал писать декорации для трагедии Маяковского (два задника), то засел, как в крепость, в специальную декоративную мастерскую, не выходил оттуда двое суток, не спал, ничего не ел, а только курил трубку.

В сущности, писал он не декорации, а две огромные, во всю величину сцены, виртуозно и тщательно сделанные картины. Особенно мне запомнилась одна: тревожный, яркий городской порт с многочисленными тщательно написанными лодками, людьми на берегу и дальше – сотней городских зданий, на которых каждое было выписано до последнего окошка.

…Филонов ничего не замечал! Окончив работу, он вышел на улицу и, встретив кого-то в дверях, спросил:

– Скажите, что сейчас – день или ночь? Я ничего не соображаю.

Филонов всегда работал рьяно и усидчиво» (А. Крученых. Наш выход).

«Филонов был гениальный художник, он открывал новые формы, переворачивал сознание, заставляя свободно расправляться с внешними явлениями, изучая их и бесстрашно экспериментируя в окружающей действительности и внутри себя, в мире видимом и невидимом.

Его обвиняли, да и сейчас обвиняют, в литературности, психологизме и [подражании] немецкому экспрессионизму. Конечно, каждый художник болеет болезнями своего времени, но важно не то, что он болеет, а то, как он преодолевает эти болезни.

Филонов через только ему свойственную сделанность достиг высшей чистоты. Изобразительная сила его картин уничтожает все эти обвинения, они сгорают в магическом движении изобретенных им форм. Особенно ясно это в прекрасной „Формуле весны“.

Вот некоторые правила учения Филонова, которые я считаю самыми главными:

1. Состояние напряжения аналитической интуиции.

2. Напряжение консистенции картины до состояния биологической сцепленности частиц в природе.

3. Работа точкой как единицей действия (напряжение может быть достигнуто и крупной единицей).

4. Умение работать от частного к общему.

5. Действовать острой формой.

6. Работа выводом, то есть напряжением всей концепции вещи и донапряжение ее через усовершенствование какого-либо куска картины.

7. Цветовой вывод, то есть напряжение всей картины через внезапное появление нового цвета.

8. Свободное обращение со временем и пространством.

9. Правило: пиши любой цвет – любым цветом и любую форму – любой формой.

10. Каждый мастер может работать в планах: реалистическом со ставкой на „точь-в-точь“, сделанного примитива, абстрактном, изобретенной формой и в смешанном.

Филонов пишет в своей „Идеологии“: „Так как аналитическое мышление подчиняет эмоцию, то есть чувство, интеллекту, то в этой вещи будет и высшая красота (прекрасна Венера, красива и жаба!)“.

Соединение анализа и интуиции противоречиво. Анализ исходит от ума, интуиция – от чувства или даже сверхчувства. Я думаю, что эти два противоречивых явления могут соединиться воедино только благодаря напряжению в искусстве, приходящему свыше, благодаря вдохновению, которое было у Филонова и которое он отрицал» (Т. Глебова. Воспоминания о Павле Николаевиче Филонове).

ФИЛОСОФОВ Дмитрий Владимирович

26.3(7.4).1872 – 4.8.1940