Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я

– Ишь ты, поди ж ты, я не понимаю! Я ведь рассчитываю сразу на несколько изданий. Первое для меня – всегда малый убыток, второе – небольшая польза, а остальные – тут уж сплошной барыш в карман.

В целях рекламы своей библиотечки Ступин в дальнейшем стал даже выдавать премию: оптовым покупателям всех номеров книг он прилагал шкафчик, чтобы, как он говорил, его библиотечка имела еще более „изячный“ вид и бросалась в глаза на прилавке. И дельный издатель, несмотря на сравнительно большую себестоимость шкафчика, не прогадывал.

Ступин любил украшать свои книги гравированными рисунками; иногда на тридцати страничках текста иллюстрации занимали чуть ли не все место. Он предъявлял свои требования и к художникам, и к граверам, и к материалам, и к самой технике издания. Ступинская библиотечка печаталась в лучших московских типографиях, хозяева которых считали честью работать для фирмы Ступина, конкурируя друг с другом. За свои заказы Ступин всегда платил, по собственному выражению, „чистоганом“ и никогда не задерживал оплаты счетов» (И. Павлов. Моя жизнь и встречи).

СУВОРИН Алексей Алексеевич

псевд. А. Порошин;

1862–1937

Журналист, издатель газеты «Русь». Сын А. С. Суворина («Суворин-младший», «дофин»).

«Характер у сына был иной, чем у отца. У него не было ни отцовской решительности, ни его чутья и таланта. Трудно было понять, в чем он разделял, в чем не разделял взглядов своего отца. Мысли у него были сумбурные, в политике он был человек невежественный. Он все расспрашивал меня, есть ли разница между с.-д. и с.-р. [социал-демократами и социалистами-революционерами. – Сост.] и если есть, то в чем она состоит? Между тем обе партии уже занимали большое место в общественной жизни, открыто, и печатно, и устно, излагали свои программы, вели пропаганду, выступали на собраниях. А Суворин все еще не знал, кто они такие. Но это не мешало ему быть приятным, покладистым редактором. Это чего-нибудь да стоит» (А. Тыркова-Вильямс. То, чего больше не будет).

«Размах был широкий, `a la „Новое время“. Финансовою стороною редакции заведовал Н. В. Снессарев, из нововременской „молодой гвардии“. Впечатление от первоначальных затрат было такое, как будто газета [„Русь“. – Сост.] имела по меньшей мере полмиллиона капитала, между тем никаких капиталов за ней не было, и, как впоследствии стало известным, А. А. Суворин затеял газету, продав свое небольшое именьице, кажется, за 30000 рубл. Но шику было пущено столько, что кредит, который никогда не вредит, явился само собою. В коммерческих (да отчасти и в литературных) кругах были убеждены, что „Русь“ – это филиал „Нов[ого] Врем[ени]“, что нововременского народу стало очень много и что поэтому старик Суворин стал работать, как говорят нынче, „на две площадки“: на консервативно-официальной работает по-прежнему „Нов[ое] Время“, а на либеральной – „Русь“. …Газета А. А. Суворина возникла и выросла из неприязни и вражды к „Нов[ому] Врем[ени]“.

Старик Суворин и злобствовал на „Русь“, когда она имела большой успех, с ума сходил от зависти, и в то же время гордился успехами сына: „Алеша-то, – говорил он, – какой молодец!“ И внимательнейшим образом читал газету. Передавали также, что, когда газета стала клониться к упадку, она одно время печаталась на бумаге, которую давал отец. Устроено было свидание с отцом поздним вечером на улице, где ждала извозчичья карета. Совсем как в хорошем уголовном романе.

„Русь“ имела огромный успех. К А. А. Суворину как к редактору вообще относились без должного беспристрастия: в нововременских кружках из чувства обиды и оскорбленного самолюбия, в левых литературных кружках – потому, что не верили искренности младшего Суворина. А. А. Суворин – крайне неуравновешенная натура, с большими странностями, с огромными, если можно так выразиться, провалами и в смысле образования, и в смысле моральной культуры. Но как собственные писания его представляли смесь публицистической силы и остроты с бессильною обывательщиною; политической прозорливости с крайнею близорукостью; независимого ума с предрассудками, предубеждениями и навязчивыми идеями, внушенными с малых лет, – так и редакторская его деятельность была отмечена непоследовательностью и противоречиями. Трудно сказать, каково, собственно, было его политическое миросозерцание. Он… ненавидел гниющий самодержавный строй, но что рисовалось ему на смену – едва ли знал он сам. Немного либерализма, что-то от славянофильства, кое-что от мужицкой „правды“, панславистское предание генералов Фадеева и Черняева, безотчетный патриотизм, смутные веяния восточной мудрости – все это переплеталось в пестрой чехарде. …При этом, по характеру своему, А. А. Суворин был игрок в душе, делал крупную ставку, верил в свою звезду.