Серебряный век русской поэзии

Почему в языке отошедших людей
  Были громы певучих страстей?
И намеки на звон всех времен и пиров,
  И гармония красочных слов?

Почему в языке современных людей —

  Стук ссыпаемых в яму костей?
Подражательность слов, точно эхо молвы,
  Точно ропот болотной травы?

Потому что когда, молода и горда,

  Между скал возникала вода,
Не боялась она прорываться вперед, —
  Если станешь пред ней, так убьет.

И убьет, и зальет, и прозрачно бежит,

  Только волей своей дорожит.
Так рождается звон для грядущих времен,
  Для теперешних бледных племен.

Солнце удалилось

Солнце удалилось. Я опять один.
Солнце удалилось от земных долин.
Снежные вершины свет его хранят.
Солнце посылает свой последний взгляд.

Воздух цепенеет, властно скован мглой.

Кто-то, наклоняясь, дышит над землей.
Тайно стынут волны меркнущих морей.
– Уходи от ночи, уходи скорей.

– Где ж твой тихий угол? – Нет его нигде.

Он лишь там, где взор твой устремлен к звезде.
Он лишь там, где светит луч твоей мечты.
Только там, где солнце. Только там, где ты.

Голос дьявола

Я ненавижу всех святых, —
Они заботятся мучительно
О жалких помыслах своих,
Себя спасают исключительно.

За душу страшно им свою,

Им страшны пропасти мечтания,
И ядовитую змею
Они казнят без сострадания.

Мне ненавистен был бы рай

Среди теней с улыбкой кроткою,
Где вечный праздник, вечный май
Идет размеренной походкою.

Я не хотел бы жить в раю,

Казня находчивость змеиную,
От детских дней люблю змею
И ей любуюсь, как картиною.

Я не хотел бы жить в раю,

Меж тупоумцев экстатических.
Я гибну, гибну – и пою,
Безумный демон снов лирических.

Дождь

В углу шуршали мыши,
Весь дом застыл во сне.
Шел дождь, и капли с крыши
Стекали по стене.

Шел дождь, ленивый, вялый,

И маятник стучал,
И я душой усталой
Себя не различал.

Я слился с этой сонной

Тяжелой тишиной.
Забытый, обделенный,
Я весь был тьмой ночной.

А бодрый, как могильщик,

Во мне тревожа мрак,
В стене жучок-точильщик
Твердил: «Тик-так. Тик-так».

Равняя звуки точкам,

Началу всех начал,
Он тонким молоточком
Стучал, стучал, стучал.

И атомы напева

Сплетаясь в тишине,
Спокойно и без гнева
«Умри» твердили мне.

И мертвый, бездыханный,

Как труп задутых свеч,
Я слушал в скорби странной
Вещательную речь.

И тише кто-то, тише,

Шептался обо мне.
И капли с темной крыши
Стекали по стене.

Вербы

Вербы овеяны
Ветром нагретым,
Нежно взлелеяны
Утренним светом.

  Ветви пасхальные,

  Нежно-печальные,
  Смотрят веселыми,
  Шепчутся с пчелами.

Кладбище мирное

Млеет цветами,
Пение клирное
Льется волнами.

  Светло-печальные,

  Песни пасхальные,
  Сердцем взлелеяны,
  Вечным овеяны.

«Я полюбил свое беспутство…»