Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей

Я ничего не могла бы ясно сказать о том, чем полно было оно. Но в те минуты я впервые поняла, вернее, почувствовала всем существом, что я не одна. О это одиночество. Теперь только поняла я, отчего я страдала. Страдала всегда, всю жизнь. Душа стремилась из одиночества, как из мрачного заточения, и во мне огнем горела жажда любви, т. к. в любви можно всего совершеннее слиться с другою душою. Теперь что <так!> я не могла покориться, не могла перестать жаждать и искать любви. Да, я не была безумна, когда, зажегши свой фонарь с вечно потухающей и вечно вновь возрождающейся надежды <так!> искала «человека», человека, созданного для меня, человека, самою судьбою предназначенного для моего освобождения, и которого предназначено и мне освободить. О сколько раз я ошибалась и горько разочаровывалась. Но глубокие, кровавые раны затягивались вновь, и всё еще молодая, надеющаяся, верующая и жаждущая, бессознательно, но фатально жаждущая, принималась я вновь искать. И что же, нашла ли я? Не знаю. Кажется, да. Никогда еще не понимала себя с такою ясностью, как теперь, и никогда не входила так глубоко в чужую душу. Никогда еще чужая душа не становилась настолько «моею», я чувствую эту душу и ей я отдаю свою. <…> О тонкое высшее блаженство не быть одиноким, сознавать, что есть еще человек, человек высшей породы, аристократ ума и чувства, что этот человек принимает тебя такою, какою до сей минуты ты не решилась бы предстать ни перед кем. Не прикрашенною, без героизма, со всею путаницей противоречивой и непонятной, со всем нестройным гулом сомнений и веры, эгоизма и отречения, инстинктами злобы и жестокости, порывами к добру и мягкости, со всею смесью «художника» и «христьянина», быть понятой такою, не только понятой – найти отклик, сожаление, похвалу, братский упрек. Я была счастлива <…>

Пожар чувств разгорался все сильнее. Иванов сделал попытку побороть себя и уехал в Рим для работы, но не выдержал и вызвал Лидию к себе.

Наш первый хмель, преступный хмель свободы
Могильный Колизей
Благословил: там хищной и мятежной
Рекой смесились бешеные воды
Двух рухнувших страстей.
Но, в ревности о подвиге прилежной,
Волною агнца снежной
Мы юную лозу от вертограда,
Где ты была, мэнада,
Обвив, надели новые венцы,
Как огненосцы Духа и жрецы.

Когда все вскрылось, жена Иванова Дарья Михайловна потребовала развода. Нельзя сказать, что Вячеславу Иванову легко дался выбор. Он изучает Ницше, и это в какой-то степени помогает ему…

«Властителем моих дум все полнее и могущественнее становился Ницше. Это ницшеанство помогло мне – жестоко и ответственно, но по совести правильно – решить представший мне в 1895 году выбор между глубокою и нежною привязанностью, в которую обратилось мое влюбленное чувство к жене, и новою, всецело захватившею меня любовью, которой суждено было с тех пор, в течение всей моей жизни, только расти и духовно углубляться».

Теперь, когда они соединились, казалось, ничто не мешает счастью.

Однако муж Лидии Константин Шварсалон не отказал супруге в разводе, но сам процесс затянулся надолго. И Лидия и Вячеслав вынуждены были прятаться ото всех, чтобы муж не смог отобрать детей. Все это порядком нервировало и омрачало совместную жизнь. У пары родилось две дочери. Одна из которых, Еленушка, умерла в младенчестве, не прожив и года. Вторая – Лидия выжила и впоследствии стала музыкантом. Лидия Зиновьева-Аннибал и Вячеслав Иванов надолго не задерживались на одном месте, чтобы их не могли разыскать. География их странствий – Берлин, Лондон, Париж… Весть о завершении бракоразводного процесса застала их в маленьком городке Аренцано близ Генуи.

В августе, нарушив гражданские и церковные законы, которые запрещали повторный брак венчаным супругам, Лидия и Вячеслав были обвенчаны в греческой православной церкви в Ливорно.

Вячеслав Иванов закончил работу над диссертацией, в начале века он вместе с женой переехал в Женеву. В 1903 году вышел его первый сборник стихотворений «Кормчие звезды», который имел определенный резонанс и был положительно отмечен критикой. Он продолжал свои исследования, связанные с античностью.