Серебряный ветер

Сторона ль моя, сторонка,
Горевая полоса.
Только лес, да посолонка,
Да заречная коса…

Чахнет старая церквушка,

В облака закинув крест.
И забольная кукушка
Не летит с печальных мест.

По тебе ль, моей сторонке,

В половодье каждый год
С подожочка и котомки
Богомольный льется пот.

Лица пыльны, загорелы,

Веки выглодала даль,
И впилась в худое тело
Спаса кроткого печаль.

1914

«Сохнет стаявшая глина…»

Сохнет стаявшая глина,
На сугорьях гниль опенок.
Пляшет ветер по равнинам,
Рыжий ласковый осленок.

Пахнет вербой и смолою.

Синь то дремлет, то вздыхает.
У лесного аналоя
Воробей псалтырь читает.

Прошлогодний лист в овраге

Средь кустов, как ворох меди.
Кто-то в солнечной сермяге
На осленке рыжем едет.

Прядь волос нежней кудели,

Но лицо его туманно.
Никнут сосны, никнут ели
И кричат ему: «Осанна!»

1914

«Чую Радуницу Божью…»

Чую Радуницу Божью —
Не напрасно я живу,
Поклоняюсь придорожью,
Припадаю на траву.

Между сосен, между елок,

Меж берез кудрявых бус,
Под венком, в кольце иголок,
Мне мерещится Исус.

Он зовет меня в дубровы,

Как во царствие небес,
И горит в парче лиловой
Облаками крытый лес.

Голубиный дух от Бога,

Словно огненный язык,
Завладел моей дорогой,
Заглушил мой слабый крик.

Льется пламя в бездну зренья,

В сердце радость детских снов,
Я поверил от рожденья
В Богородицын покров.

1914

«…»

По дороге идут богомолки,
Под ногами полынь да комли.
Раздвигая щипульные колки,
На канавах звенят костыли.

Топчут лапти по полю кукольни,

Где-то ржанье и храп табуна,
И зовет их с большой колокольни
Гулкий звон, словно зык чугуна.

Отряхают старухи дулейки,

Вяжут девки косницы до пят.
Из подворья с высокой келейки
На платки их монахи глядят.

На вратах монастырские знаки:

«Упокою грядущих ко мне»,
А в саду разбрехались собаки,
Словно чуя воров на гумне.

Лижут сумерки золото солнца,

В дальних рощах аукает звон…
По тени от ветлы-веретенца
Богомолки идут на канон.

1914

«Край ты мой заброшенный…»

Край ты мой заброшенный,
Край ты мой, пустырь.
Сенокос некошеный,
Лес да монастырь.

Избы забоченились,

А и всех-то пять.
Крыши их запенились
В заревую гать.

Под соломой-ризою

Выструги стропил,
Ветер плесень сизую
Солнцем окропил.

В окна бьют без промаха

Вороны крылом,
Как метель, черемуха
Машет рукавом.

Уж не сказ ли в прутнике

Жисть твоя и быль,
Что под вечер путнику
Нашептал ковыль?

1914

«Заглушила засуха засевки…»