Серебряный волк

Пьем. Терпкое, сладкое с горчинкой… огонь и брызги, полуденное солнце и утренний ветер. Дрожь отпускает. Зато наваливается отодвинутая до поры усталость. Уютные у Карела кресла, здесь бы и заснул…

— Как это было? — Сэр Оливер подается вперед. — Что ты чувствовал, парень?

— Руки онемели… Я шпагу даже не ощущал, бьюсь — а как будто не я бьюсь. Будто я в камень превращаюсь… — Меня передергивает, даже вспоминать жутко, только думаю: нет, вовремя помощь подоспела, ох как вовремя!

— Да… — Капитан горбится, опускает глаза. — Карел, мальчик мой, ты прав… они хотели захватить вас. Не сдох бы ты, парень. Просто двигаться бы не смог, и повязали б тебя как миленького. Ты гляди какие… Свет Господень, ведь на лету сообразили!

— Что? — спрашивает Карел.

— Не понимаешь? Мальчик мой, неужели ты глупей нелюди подземельной? Подумай! Им не просто принц нужен был. Тех, кто пришел тебе на помощь, они тоже решили взять живьем.

Лека присвистывает.

— А, ты понял?

— Да что?! — кричит Карел.

— Орудие давления, — объясняет Лека. — Им нужно что-то от тебя. Чего-то добиться. Человек, который зовет принца по имени, может оказаться хорошим подспорьем, когда этого принца надо принудить… да все равно к чему.

Карел ругается. Витиевато, красиво и зло. Я аж заслушиваюсь: не подозревал за ним таких талантов.

Вбегает королева, и мы спешим встать. Белая, как первый снег, тонкая, как ветка ивы… молодая и красивая настолько, что не в матери бы ее Карелу, а в невесты, — но я сразу почему-то понимаю: мать…

— Карел, сын мой! Ты жив, хвала Господу!

— Матушка! — Карел улыбается. Не привычной мне уже кривоватой, то ироничной, то злой ухмылкой, унаследованной от Грозного, а мягко и нежно. — Матушка, вот мои друзья. По чести, это их, прежде всего, надлежит благодарить: они подоспели мне на помощь в тот миг, когда я был обезоружен и повержен. Матушка, знакомьтесь: Лека, Серега.

Мы глубоко кланяемся. Королева расцветает улыбкой:

— Право же, Карел, ты мог бы познакомить нас и раньше! Я рада, молодые люди, что у моего сына появились друзья. Чем я могу отблагодарить за его спасение?

— Дружба не требует наград, моя госпожа, — снова кланяется Лека. Я спешу повторить поклон. Прямой взгляд королевы тревожит меня, и я вздыхаю свободнее, когда ее внимание вновь обращается к сыну:

— Я ждала тебя раньше, Карел. Твой отец уехал в Готвянь.

— Без меня?! Мы ведь хотели…

— Я помню. Он велел передать, что ждет тебя там через десять дней. И знаешь, Карел… — взгляд королевы скользит по нашим лицам, и я снова холодею: ну как узнает?! — пригласи друзей с собой.

— Хороший совет, матушка, — снова улыбается Карел. — Ты разрешишь им сегодня переночевать у меня?

— Карел! Что за глупый вопрос! Неужели я бы отказала? Да я бы с ума сошла от беспокойства, вздумай они сейчас возвращаться домой…

— Мои комнаты защищены от гномов, — вполголоса объясняет Карел, когда королева вышла. — Матушка не любит зря волноваться.

ГОТВЯНЬ, КОРОННЫЙ ГОРОД

1. Карел, наследный принц Таргалы

— Отец подарил его мне в последний день рождения, — говорит Карел. — Подарочек с подвохом, надо признать! Приморский торговый город… Всю весну и все лето я пытался разобраться, что здесь к чему, и знали б вы, как рад был сбежать в Университет. Лучше бы чего попроще подарил, честно говоря. Вот хоть коня.

— Проба сил в правлении? — улыбается Лека, сдерживая Барса, чтобы держался вровень с гнедым Карела. Наши кони рвутся вперед: видно, мерный шаг привычных к строю гвардейских великанов им не по нраву.

— Можно подумать, от меня на самом деле хоть что-то зависит. — Неприкрытая горечь сквозит в голосе Карела. — Угораздило родиться принцем!

Я замечаю мимолетную усмешку Леки и думаю: интересное воспитание получает наследный принц Таргалы! В восемнадцать лет — ни опыта правления, ни воинской службы за плечами. И даже чести учиться у маэстро Джоли добился сам. Можно подумать, Грозному все равно, каким вырастет его единственный сын!

И еще я думаю, что Лека со стыда бы сгорел, вздумай, кто отрядить два десятка гвардейцев для его охраны. Правда, у нас нет войны и на дорогах спокойно; хотя и патрули встречаются чаще, чем здесь…

Передовой десяток придерживает коней у постоялого двора.

— Переночуем здесь, мой принц? — спрашивает лейтенант… По мне, вопрос больше похож на приказ! Вот ей-богу, я бы из вредности велел ехать дальше!

— На ваше усмотрение, — отвечает Карел.

Мы спешиваемся, алый закат бьет в глаза, и я думаю: моя вредность была бы не ко времени!

— Устал как собака, — вполголоса, только для нас, признается Карел. — День верхом, не шуточки!

— Меньше надо на лекциях штаны просиживать, — хмыкает Лека. — И коня из стойла выводить каждый день, а не два раза в год.

О чем ты говоришь, думаю я. Ведь у бедняги Карела даже коня своего нет! Красавец гнедой — из гвардейской конюшни, такое же приложение к нынешнему статусу первого вассала и наследника, как форменный берет… как два десятка охраны в дороге!