Серебряный волк

— Стрелок. С крыши… с крыши трактира, туда забраться любой мог… Но выстрел, выстрел! Через всю площадь — и в сердце…

Я задыхаюсь, хватаю ртом стылый воздух.

— Поймали?

— Люди поймали. Увидели… ты ж знаешь, парень, как сейчас люди… — Сэр Оливер умолкает.

— Ну?!

— Толпа, — горько винится капитан. — Один дурак нашелся, ляпнул в запале не то… и страже достался тепленький труп. Опоздали.

— Умный, — бросаю я.

— Кто?

— Дурак… тот, что ляпнул не то.

Карел стоит у наших дверей, прислонившись к косяку. Из комнаты слышится неторопливый речитатив заупокойной молитвы.

Не знаю, сколько я смотрю… просто смотрю Леке в лицо. Долго, наверное. Что-то говорит отец Готфрид, настойчиво заглядывая в глаза. Потом появляется королева… и, видно, решает помочь мне по-своему: мир вокруг становится вдруг четче, обретает связность, время и звуки.

— Амулет с него сними, — говорит королева. — Нельзя оставлять.

Правда, вспоминаю я, нельзя. Привычно развязываю «счастливый узел». Кладу на стол. С удивленного лица королевы взгляд перескакивает на Карела. И я, спохватившись, спрашиваю:

— Где стрелок?

— Пойдем, — глухо отвечает Карел.

Стрелка бросили на заднем дворе. Он не слишком-то походит на человека… Ну да, толпа. Но все же, все же…

— Наш, — говорю я Карелу.

— Точно?

Еще бы не точно… Чем же тебя купили, Мелкий?! Ты ж… Мы ж тебе всю жизнь верили… всю жизнь… Ты ж был — своим!

— Знаю его.

— Так, значит, — цедит Карел. — Тифаний, значит… Эй, кто тут! Капитана ко мне, живо! Ах ты ж, сволота… Коней седлайте!

— Когда они уехали, Карел?

— Утром.

— Не догоним.

— Что-о?!

— Не догоним, говорю. Своих коней с нашими не равняй.

От Карела ощутимо полыхает яростью. А толку? Думаешь, я отомстить не хочу?!

— Серьезно, Карел… не догнать. Поздно.

— Да, — говорит через силу, — правда. Прости.

Пинает Мелкого, горбится… и тут меня осеняет:

— Карел… Подземелье, Карел! Гномий путь! Прах меня задери, да мы у них на дороге станем! День пешком! Карел… Можно я сам его пристрелю?

— Нет уж, — цедит король Таргалы. — Я в доле.

4. Пресветлый отец предстоятель из монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

— Пресветлый вернулся! — распахивая дверь, сообщает брат Бертран. Полусонная утренняя трапеза нарушается. Светлейшие отцы выскакивают из-за стола — встречать, братия рвется следом. Никогда прежде не видал я в нашем дворе такого столпотворения.

— Здравствуйте, дети мои, здравствуйте, — смеясь, кричит пресветлый. — Погодите, ко всем подойду! Я тоже скучал, я рад всех вас видеть снова! Все ли благополучно у нас?

Не знаю, что можно понять из ответного гвалта — разве что все благополучно и все рады? Пресветлый обходит двор, осеняя встречающих благословениями, называет по именам, лобызается…

Добирается и до нас с Сержем. Вглядывается мне в лицо, говорит тревожно:

— Осунулся. Встретимся с тобой завтра ввечеру. У брата библиотекаря, расскажешь… Ох и часто вспоминал я тебя, Анже! А это вот для тебя привез… — Пресветлый протягивает мне каменной твердости щепку на черном траурном шнурке. — Реликвия сия, Анже, осенена благословением Светлейшего Капитула, а взята она была с места захоронения святого Карела из Верлы, того самого, в чью честь назван был принц Карел. Это, Анже, обломок древнего мавзолея, того, на месте которого триста восемьдесят лет назад решением Капитула построена была часовня…

Я благоговейно прикладываюсь губами к древнему дереву. Вот так подарок!

— Носи, Анже, — отечески улыбается пресветлый. — Да будет тебе опорой святость ее.

И идет дальше, оставляя меня в потрясении. Такую реликвию и королю бы впору, а тут — мне… послушнику незаметному!

— Вот только скажи, что ты не заслужил, — хмыкает Серж. — Пойдем, Анже. То-то, чую, пресветлый службу закатит!

В самом деле, спохватываюсь я, вон братия в часовню валит… Я надеваю шнурок со святой реликвией на шею и тороплюсь вслед за всеми.

Но после службы, после рассказа отца предстоятеля о путешествии, после радостной болтовни и праздничной трапезы, вернувшись в келью и встретившись взглядом с серебряным волком, я снова беру в руки подарок пресветлого. Не хочется мне возвращаться к Смутным временам, к Серегиному горю. Уж больно радостный выдался день. Завтра, говорю я себе. Рыдающая Софи, мрачный Карел, опустошенный Серега — завтра. Могу я порадоваться со всеми?! И я, щурясь, долго разглядываю чудесно сохранившийся обломок древнего мавзолея, а когда устают глаза, все медлю выпускать его из рук, все впитываю кончиками пальцев почти неуловимые щербинки на гладкой поверхности, потаенную прохладу… благословение Капитула, о коем говорил пресветлый…

5. Благословение Капитула

— Вот эта запись. — Перед пресветлым ложится на стол раскрытый фолиант. — Почитайте, отец предстоятель.

Библиотекарь Капитула почтительно отступает на несколько шагов, а брат провозвестник, тонко улыбнувшись, умащивается в мягкое кресло, передвигает светильник поближе к хроникам и добавляет:

— Можно вслух. Признаться, я с удовольствием послушаю.