Серебряный змей в корнях сосны – 3

– Никто точно не знает, где произошло легендарное сражение основателей великих школ с демоном, но такое сложно утаить. Если я не ошибаюсь, мы вполне можем стоять именно на том самом месте.

– Это объясняет странную ки и безжизненность вокруг, – согласился Сасаки.

– Тогда что такое там? – спросил Мадока.

Все повернулись к озеру, откуда, будто отмечая дорогу к храму, выглядывали тории. Только то был вовсе не храм, а ровно наоборот.

Хизаши мало участвовал в разговоре, его что-то тяготило, и он витал в своих мыслях, то и дело поглядывая на тории. Как бы ни были они откровенны с друзьями, не рассказали им о том, что Мацумото мог бывать здесь прежде, а после слов Юдая становилось совсем не по себе. Мазок за мазком, открытие за открытием, на некогда белом листе складывались зловещие узоры. Кента переживал за друга больше, чем за себя, и надеялся, что грядущий ритуал поможет им обоим обрести покой.

– Я готова, – Чиёко присоединилась к ним, собранная и серьезная, ни следа слез, волосы гладко убраны в узел, тонкие брови сурово сведены. – Кого выбрали оммёдзи?

Дело в том, что для ритуала изгнания нужна была сила того, кто берет ее из мира мертвых, и того, кто берет ее из мира живых. Итако и оммёдзи противоположны по сути, и если с шаманкой все было просто, предстояло определиться с ролью ее партнера. Кента отпадал сразу, Хизаши не спешил предлагать себя, да никто и не хотел взваливать на него такую ответственность, когда малейший всплеск эмоций мог все разрушить. Мадока был слабее остальных во владении ки, Сасаки – физически.

– Я, – ответил Учида.

Кента, не колеблясь, вверил ему в руки их жизни. После того как Юдай узнал о причастности Фусин к сокрытию правды и попытке замести следы, убив всех, кто о ней знал, он не впал в ярость или отчаяние. Даже разочарованный в самом важном для себя в этой жизни, он стойко перенес испытание, а значит, выдержит еще и это.

Когда Сасаки и Мадока сопроводили девушку на ту сторону, Хизаши, наконец, открыл рот.

– Учида, – обратился он к мрачному фусинцу, – ты будешь делать то, что должен был сделать я. Прости меня и, пожалуйста, – он вдруг низко поклонился, – постарайся!

И тут невозмутимый Учида едва не отступил.

– Ты что творишь, Мацумото?

– Я прошу тебя позаботиться о Кенте.

– Можно подумать, твоя просьба имеет значение, – ответил Юдай и за плечо заставил Хизаши выпрямиться. – Я помню про наше обещание, Мацумото. Но я не хочу его выполнять. Поэтому… поэтому тебе не надо ни о чем просить, ведь я сделаю все потому, что это мое желание.

Кента растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Обещание? Какое обещание?

– Что если тебя невозможно будет спасти, то я убью тебя, чтобы не позволить злу и дальше бесчинствовать, – жестко произнес Юдай.

– А я поклялся, что, если он попробует так поступить, я убью его раньше, – добавил Хизаши.

Кента не верил своим ушам: эти двое серьезно обсуждали столь жуткие вещи, и он был невольной им причиной.

– Никогда не смейте говорить такое! – воскликнул он. – Вы оба мои дорогие друзья, и я лучше вскрою себе живот, чем позволю вам переубивать друг друга!

Тонкий, несмелый солнечный луч прорвался сквозь облака и скользнул по опустошенной земле, прочертил линию по черному кимоно Учиды, разделил пополам лицо Хизаши и утонул в темной воде. Никто больше не сказал ни слова, не желая лгать, и Кента знал, что ничего не поколеблет их решимости, такие уж они люди. И не люди тоже.

Поэтому все трое, оставив споры, погрузились в озеро и вышли в мир под кроваво-красным небом, где их уже ждали. Хотелось разговорами разрушить полог тишины и напряжения, рухнувший на них, едва все собрались вместе, но лишние слова казались неуместными, и каждый, Кента не сомневался, желал поскорее закончить дело и вернуться под свет весеннего солнца, пусть и борющегося с пеленой облаков. Отойдя в сторону, он обратился внутрь себя.

«Тебе не победить, – сказал он мысленно, зная, что будет услышан. – Ты многое просчитал, Конран-но ками, но ты не бог. И еще тебе никогда не понять, что значит полагаться на близких».

Ответа не последовало – голос не мог скинуть оковы агатовых бусин, но Кента говорил и не для этого. Ему просто было важно сказать, будто заклинание.

– Готов?

Хизаши подошел к нему со спины и остановился всего в паре шагов. Позади Чиёко показывала, какие знаки надо чертить в земле, и Юдай переводил их на понятный для оммёдзи язык. Они действовали слаженно и четко, даже удивительно.

– А ты? – вопросом на вопрос ответил Кента. – Связи больше нет, она разрушилась, когда я едва не убил тебя. Я не знаю, что ты чувствуешь.

Хизаши хитро ухмыльнулся.

– Уверен, ты и так половину себе напридумывал.

– Если хочешь в это верить, не станут мешать. Но Хизаши, чувствовать – это не плохо.

– Сам знаю, – не зло огрызнулся тот. – А вот тебе никогда не узнать, насколько проще жить, наблюдая за человеческим страстями лишь со стороны.